Пришельцы в Гусляре
Шрифт:
Высокий стройный человек в темном костюме и со вкусом подобранном галстуке решительно прошел к сцене, легко вскочил на нее и обратился к залу.
– Главное, – сказал он, – не сделать роковой ошибки.
– Да что там думать! – откликнулся кто-то из зала. – Все ясно.
– А вдруг этот жалкий дикарь и есть настоящий Удалов? Каких только не бывает случайностей.
– Правильно говоришь, друг моего детства Николай Белосельский! – воскликнул дикарь, которого крепко держали охранники. – Надо разобраться.
Одетый
– Да, друг моего детства Николай Белосельский, надо разобраться. Только меня удивляет, что ты еще сомневаешься в моей личности.
– Скажу тебе честно, – ответил Белосельский, – тот человек тоже похож на Удалова. Поэтому я предлагаю спросить мнение присутствующей здесь жены Удалова Ксении. И таким образом мы себя гарантируем от случайностей.
– Правильно! – закричал голый дикарь. – Где ты, Ксюша?
– Я здесь, – отозвалась массивная супруга Удалова.
– Вот это лишнее, – проговорил одетый Удалов. – Зачем впутывать в плохой детектив мою уважаемую жену? Зачем нашей семье такая гласность?
Слова одетого Удалова вызвали сочувствие и понимание большинства делегатов, но любопытство все-таки пересилило, а так как это был съезд средних существ, которым, как известно, свойственна склонность к сенсациям, Ксении разрешили выйти на сцену.
Два Удалова стояли перед женщиной.
Один был неплохо одет (Ксения сама покупала ему этот костюм), причесан и положителен. Другой вызывал сомнение и даже раздражение. В глазах его сверкала дикость, как в далекие годы юности, он был гол, изранен и жалок. Но и он будил в ней какие-то родственные чувства.
– Ксения, – солидно сказал одетый Удалов. – Скажи свое положительное мнение, и вскоре мы вернемся с тобой обратно, к нашему семейному очагу.
– Хочется домой? – спросила Ксения.
– Мечтаю воссоединиться.
– Тогда ты и есть мой, – сказала Ксения, но палец ее, направленный было на одетого Удалова, замер, не поднявшись. Потому что она заметила на боку голого Удалова знакомую и любимую родинку. – Нет, – добавила она. – Раздетый тоже мой.
В зале поднялся гул.
– Да что же это получается! – не выдержал раздетый. – Мы теряем время, а микробы его не теряют. Тулия, скажи им, что я настоящий. Скажи, милая!
Девушка, поднявшаяся на сцену, несмотря на растерзанность внешнего вида, была прекрасна и молода. Она сказала уверенно:
– Со всей ответственностью повторяю, что раздетый Удалов настоящий.
– Ты сама ненастоящая! – крикнул одетый Удалов. – Ты микробная шпионка.
– Погоди, Корнюша, – остановила его Ксения. – А ты, голубушка, кем приходишься Корнелию Удалову?
– Я его друг, – ответила девушка.
– Друг, значит? – В голосе Ксении потрескивал мороз. – А сама откуда родом?
– Я отсюда. Моя мама работает в гостинице…
– Дочурка! –
По проходу к Тулии бежала, обливаясь слезами, ее несчастная мать.
– Мама! – Девушка кинулась матери навстречу.
Ксения остро взглянула на голого Удалова и уловила в его глазах томление. Томление относилось к девушке Тулии.
– Такой мне не нужен, – сказала Ксения. – Даже если настоящий. Мне отдайте положительного.
И, сделав выбор в пользу одетого Удалова, Ксения села на свободный стул, рядом со своим мужем.
– В дорогу, в дорогу! – призвал одетый Удалов делегатов. – Теперь-то все сомнения разрешены.
– Нет, не все, – вмешался тогда Николай Белосельский.
Он-то знал Удалова с детства, и потому голый и буйный Удалов вызывал в нем куда большие симпатии, чем положительный.
– Разрешите, я тоже кое о чем спрошу.
– Разрешим? – спросил председатель.
– Только чтобы это был последний вопрос, – согласились делегаты.
– Скажи мне, Корнелий одетый, – обернулся к нему Белосельский. – Как звали нашего учителя физики?
– Ах, какие мелочи! – быстро ответил одетый Удалов. – Я даже не помню.
– Карабасом мы его звали! – закричал голый Удалов. – А химичку Кислотой, а историка Иваном Александровичем…
– Хватит, – сказал Белосельский. – Еще один вопрос. Теперь к голому Удалову. Где я познакомился с твоей женой?
– Всю жизнь мучаюсь, – ответил Удалов. – Вернее всего, в пионерском лагере. Или в кружке юных натуралистов, где ты резал лягушек, а Ксюша разводила гладиолусы.
– Я ненавидел резать лягушек, – сознался Белосельский и пожал израненную руку голому Удалову. – Мы познакомились в кино.
– Безобразие! – заявил одетый Удалов. – Я протестую.
Но в этот момент Ксения, которая сидела, ласково положив руку на плечо одетому Удалову, совершила резкое движение, рванула пиджак на себя, и тот соскочил с Корнелия. И под пиджаком обнаружился золотой смокинг кузнечика Тори, синхронного переводчика. Вторым движением Ксения стащила с кузнечика маску и парик.
Кузнечик совершил громадный прыжок, стараясь скрыться от преследования, но голый Удалов был начеку. Еще мгновение – и Тори, затрепетав в руках Удалова, запричитал:
– Я ни в чем не виноват! Я жертва обстоятельств.
– Вызывайте врачей, – сказал Удалов. – Пусть они вынут из Тори паразита и исследуют его. Тогда нам легче будет найти способ бороться с этой опасностью.
– Не смейте! – закричал микроорганизм голосом кузнечика. – Я представитель суверенного народа!
Но к нему уже спешили врачи в масках и защитных халатах.
Удалов вернулся к Ксении. Ксения плакала.
– Ты когда догадалась, кисочка, что я настоящий? – спросил Корнелий у жены.