Шрифт:
От редакции
Второй выпуск альманаха продолжает тему фантастики, а точнее, нереалистической литературы.
В нашем «Фанклубе» стало больше участников; авторы рассказывают о своем увлечении фантастикой и не только.
В новой рубрике «Рецензия» читатели делятся своими впечатлениями о книге челябинского писателя Олега Павлова и публикуется глава
Ольга Сергеева и Ян Разливинский продолжают знакомить читателей с писателями-фантастами; известный широкой читающей аудитории Герберт Уэллс и широко известный в узких кругах Хьюго Гернсбек стали героями рубрики «Автор». Артур Конан Дойл и Рэй Брэдбери также в представлении не нуждаются.
Тем, кто решил попробовать свои силы в сочинении научных, фантастических и детективных историй, небезынтересна будет работа уже упомянутого Хьюго Гернсбека «Как писать „научные“ рассказы», опубликованная в «Архиве». Впрочем, те, кто давно уже занимается сочинительством, тоже могут найти для себя что-нибудь полезное в этой статье.
Фантастика, как правило, излагается прозой, но, оказывается, она существует и в поэтических строках. Насколько это верно, можно судить по стихотворению Ирины Аргутиной в новой рубрике «Поэзия».
Несмотря на небольшой тираж первого выпуска, он вызвал определенный интерес СМИ и интернет-сообщества. Хотя в Интернете больше встречались вопросы: «Что это за издание?» и «Где это можно почитать?». Надеемся, что в скором времени они сменятся бурным обсуждением опубликованных произведений.
Редакция поздравляет всех участников первого выпуска с победой в VI областном издательском конкурсе «Южноуральская книга — 2011», проводимом Челябинской областной универсальной научной библиотекой, в котором альманах был признан «Журналом года» в номинации «Лучшие издательские проекты — „Издано на Южном Урале“».
Фанклуб
Николай Бодров
Новое обострение
Так бывает. Кто хочет — спорьте. Приходит вдруг чувство… чувство… впечатление, что чего-то нет. Что что-то прошло мимо. Что что-то существует вне. Существует в природе. Существует в пространстве. Существует в атмосфере, на почве, существует в космосе… а ты его не видишь. Даже не знаешь, может быть. Ну, или знаешь, а… а все равно не видишь.
Садишься к столу — борщ — красный — свекольный. Салат — сочный. Лучок! Чесночок! Сальце! А тут еще и рюмашечка! Ну и ладно. Водка. Не будем ханжами. Ба-а! Ведь выходной же! Хлеб — ржаной! Черный! Прям чернущ-щий. Такой, знаете, кисловатый… А ты на лыжах два часа… короче, укатался… Жр… в смысле — кушать хочется. Слева капусточка соленая. Тещина. Короче — руки есть — налегай! Все вкусно.
А хлебнул пару ложек борща — того самого, наваристого — красного. Пахучего. Даже резанек хлебца взял — и загрустил. Ну, ковырнул капусту вилкой. Даже до рта не донес. Нет, если теща войдет — станешь хрумкать и улыбаться… Но вот если она не входит. М-м?
…Внезапная грусть поражает душу. Неожиданная хандра туманит взор. Скупая мужская слеза выкатывается из ноздр… э-э, из угла век, чтобы капнуть в рюмку с коньяком. Тем самым крепким напитком коричневого вкуса, который и пить почему-то расхотелось. Ах, да, сначала была водка… Ну, ладно — минус автору. Значит, в нее — менделеевку — капает. Ну, или почти капает, вплоть до шмыганья.
Начинаешь думать — что ж за фигня-то? Чего ж не хватает? Что за ощущение такое — и желудок пуст — и в рот ничего нейдет. И так скучно-о… будто понедельник уже наступил. И выпить с горя (какого?) хочется, и такая дрянь — весь этот алкоголь! Ощущение недостаточности. Ощущение незаполненности. Ощущение пустоты в жизни, точнее, ну не то чтобы пустоты, а как бы вам сказать… Вот, допустим, стена. А из нее пару кирпичей вынули. Ну, выкрошилось. Под воздействием дождя и времени.
Что же касается питания после лыжной прогулки — так то соли в борще маловато. Кушаешь первую ложку — и так, и эдак ее во рту пробуешь. И на язык. И на правую сторону. И на левую. Сглотнешь не до конца, потом полностью проглотишь — а аппетит, будто шагреневая кожа. Вот он был, а вот — только фигушка вместо него. И уже солнышко кажется бледным. И позднее зимнее утро кажется скорее ранним воскресным вечером. И уже не разгар воскресенья, когда еще столько всего… а начало понедельника, когда столько ВСЕГО предстоит… И надо готовиться. Задумываться и грустить.
Иногда бывает еще такое ощущение. Все собрались на праздник — а смеются вполголоса, говорят с паузами. Если и поднимают взгляд, то на дверь. Ну не хватает кого-то. Или красавицы первой. Или балагура компанейского. Красавица просто входит, просто шуршит платьем — и все понимают — да-а… теперь все в сборе. Можно открывать шампанское, резать торт, а чуть погодя включать музыку да в «крокодила» играть. Ну а если клоуна не хватает, то его тоже ждут. Даже если торт почти съеден, даже если напиток распит и поздравления сказаны. Все напрягаются, если у кого-то «тренькает» телефон — кто звонит? Ну или в дверь торкнутся — не он ли? Скучные танцы, где ладони кавалеров не скользят по талиям дам, прерываются до-о-олгими взглядами в темный коридор. И… И ощущение некомплекта прерывается — Петрушка вошел. Уже полупьяный. Опоздавший, но готовый и к щелбанам, и к «штрафной». Споткнулся, развязывая шнурки. Обнялся с оторопевшей незнакомкой. Ущипнул кошку вместо хозяйки. Извинился. Ущипнул хозяйку. Прижал к широкой груди насупленного хозяина. И гаркнул в «интимный звучащий полумрак» — а давайте…
И неважно, что «давайте». Важно, что «недо» стало «как раз». Что лакуна в пространстве — заполнилась. Важно, что симметрия Божьего замысла — прорисовалась. Что звезды на небе сложились в узор. Снежинки с неба стали сыпаться в ритме вальса. Три-та-та. Тра-та-та. Три-та-та. Тра-та-та. А солнце лишилось протуберанцев. А когда прищуришься — видно на нем и глазки, и улыбку. Что каток, наконец, залили. Что ключ от сарайки нашли. Что на дне ведра со ржавыми гвоздями обнаружились николаевские червонцы. Что ракета-носитель наконец-то вышла на заданную орбиту. Что магазин открыли. Что начальник — с понедельника на Канарах — да на целый месяц — улю-лю! Что любимая ночью, будто бы невзначай, повернулась другим боком. К совместной радости. Что бильярдный шар попал как раз в лузу. И кий не порвал сукно. Что сборная вышла. Что американцы умылись. Что нашлась зимняя удочка, и в связи с этим возникло столько планов на весь сезон. Что… что… что…
Когда один будень отделяется от другого кратким темным зимним промежутком, частенько ловишь себя на мысли о том, о том…
Мысль настолько неуловима, что гонишься за ней через кусты чепухи, словно энтомолог за стремительной бабочкой. Ловишь себя. Ловишь. Но сам же и уворачиваешься. Воспринимаешь себя то ловкачом, то недотепой. О чем же мысль-то?.. Что ж за мысль? Скорее ощущение. Осознание чего-то. Как — знаете… Сидишь спиной к двери. Все тихо. А понимаешь, что кто-то вошел. Ага-а! Катька — вошла. Хотела глаза закрыть папке маленькими ладошками да ку-ку рявкнуть… Вот такое ощущение. Ощущение негармоничности пространства вокруг себя. Незавершенности. Ощущение неполноты жизни. Некомплекта. Ощущение беседы по душам с бутылкой. Ощущение прыжка без приземления. Ощущение бомбы без фитиля. Моста без одного пролета. Ощущение свиста в вакууме, когда губы трепещут, а без толку: голуби не разлетаются. Ощущение пролога без эпилога, да и без основной части. Ощущение зоопарка без жирафа и слона. Ощущение эстафеты, которую некому передать… Финишной ленточки, которая в тумане. И к которой стремиться просто нет сил. Короче, вы поняли. Ну, или хотя бы уловили мотив… основу понимания. Да и не поняли — так тоже не важно. Чувство незаполненности бытия у каждого свое. Эта рутина — этот беличий барабан одинаковых дней… которые сокращают и без того короткий отрезок самосознания.