Пришествие Эры Водолея
Шрифт:
– Мы с Гинтасом возьмем на себя организацию выставки, а ты тем временем что-нибудь намалюешь. Ну, что, согласен?
– Вы что, сговорились что-ли? – с обидой в голосе сказал я, – и когда вы только успели?..
“О, Боже, с кем я связался?” – подумал я, – “спаси, Господи, их души грешные, не ведают, что творят”.
И я конечно мне пришлось согласиться… А что мне еще оставалось делать?..
Да, чуть не забыла, – опять заговорила Дивна, – наш проект не будет иметь успеха, если это будет выставка неизвестного художника.
Гинтас загадочно улыбнулся.
– И что ты еще предлагаешь? – недоверчиво спросил я.
– Все просто: мы придумаем тебе новое имя, легенду и по-быстрому тебя раскрутим.
– Этого
– Да, – сказал Гинтас, – твое имя будет Kostya DaKosta. И ты будешь глухонемой испанец.
– Что-о-о? Вы издеваетесь?!
– Да-да, – подтвердила Дивна,– именно глухонемой, чтобы не взболтнул лишнего, основным движениям языка глухонемых я тебя научу. Я буду твоим переводчиком и референтом, и сама буду говорить, то, что нужно.
– Ты даже язык глухонемых знаешь? – удивился я.
– Да, у нас в Югославии показывали новости с сурдопереводом, вот я и выучила.
– А глухонемые из разных стран могут общаться между собой, это интернациональный язык?
– Не знаю, об этом я не задумывалась.
Было очень странно услышать от нее, что она что-то не знает. Создавалось впечатление, что она знает абсолютно все, и даже больше чем все. На любой вопрос у нее всегда был ответ и толковое объяснение. При этом она была не из тех отличниц-всезнаек, которые становятся такими только благодаря неистовой зубрежке и нездоровому усердию. Было ощущение, что все свои знания она получает прямо из воздуха, и лично для нее открыт какой-то неведомый информационный канал, из которого она черпала интересные мысли, цитаты, философские рассуждения и духовные смыслы. Да, она была очень умная, очень красивая и, к тому же еще очень хитрая. Термоядерная смесь надо вам сказать. С такой девушкой иметь дело интересно, приятно и опасно одновременно. Ведь неизвестно, что будет, если настроишь ее против себя. Все-таки хорошо, что мы тогда остановились на дороге. Хотя…
– И по легенде у тебя очень печальная судьба, – это уже Гинтас включил свое больное воображение. Ты родился и вырос в Испанской Каталонии вдалеке от цивилизации в убогой деревушке в семье католического священника дона Хамона. С детства у тебя проявился интерес к творчеству. Но твои родители были строгих взглядов и не только не поддерживали, но и всячески мешали тебе раскрыть свой талант. В своем творчестве ты пользовался подручными средствами, потому что краски, кисти и холсты тебе, разумеется, никто покупать не собирался. Однажды тебя очень серьезно наказали за то, что ты нарисовал мать Терезу углем на белой стене церкви. За это тебя посадили в подвал. Отец считал, что в тебя вселился бес и всячески пытался его изгнать. А мать плакала и усердно молилась. Но даже в подвале ты не унимался и делал скульптурные композиции из песка, глины и коровьего навоза. Было принято решение отвезти тебя в Барселону и положить в психушку. Впервые попав в город, ты был очень напуган и реально производил впечатление неуравновешенного подростка. А увидев музей современного искусства и огромные красивые афиши, ты начал активно жестикулировать, пытаясь объяснить отцу, что хочешь попасть туда и это именно то, что тебе нужно. “Спокойно, спокойно”,– говорил отец и гладил тебя по голове, – “сейчас мы с тобой пойдем к доктору, и он нам обязательно поможет”. Эту душераздирающую сцену случайно увидел американец, помешанный на современном искусстве и, подойдя к вам, предложил свою помощь. И пока он общался с твоим отцом, ты взял у детей цветные мелки и нарисовал какую-то гениальную композицию прямо там на асфальте. Увидев это, американец тут же предложил выкупить права на твои произведения на 5 лет вперед, отсчитав твоему отцу кругленькую сумму в долларах. Еще он пообещал, что на закрытии выставки он представит тебя продвинутой публике как юное, но очень перспективное дарование и твоя жизнь волшебным образом изменится. И он выполнил свое обещание, и вот ты уже объездил весь мир, выставлялся
Я молчал и никак не реагировал.
– Ладно тебе, не переживай ты так, – это Дивна, увидев, что я совсем расстроился, попыталась меня успокоить, – это только сначала тяжело будет, а потом ты втянешься, и может быть тебе даже понравится. При этом было видно, что она едва сдерживает смех. А Гинтас даже не пытался сдержаться – хохотал, как придурок.
**************************
Вот так за разговорами, не замечая времени, мы подкатили к Российско-Эстонской границе. Мы подъехали к первому шлагбауму, который был закрыт и остановились. Наше внимание привлекли новые таможенные посты, которые появились здесь лет пять назад.
– Давно я здесь не был, – сказал Гинтас, – все так изменилось.
– Да, раньше здесь просто прямая дорога была, а теперь понастроили границ, и кому это вообще надо было?
Тем временем шлагбаум открылся, и мы встали в очередь, состоящую всего из трех машин, и надо сказать, что все происходило довольно быстро:
– Добрый день, выходим из машины, двери оставляем открытыми, так-так, ставим чемоданчики на прозвончики, быстренько-быстренько, запрещенного ничего не везете? Документики в окошко.
Югославский паспорт – без проблем – штамп – счастливого пути. Порядок.
Советский паспорт (мой) – цель Вашего визита? – штамп – всего хорошего. Порядок.
Тем временем пограничный спаниель Маркус обнюхал нашу машину и ничего запрещенного не нашел – хороший песик, молодец.
Советский паспорт Гинтаса…
– Так, а Вы военнослужащий?
– А что, по мне заметно?
– Нет, в базе данных Вы числитесь как военнослужащий.
– Ну, да.
– Тогда, будьте добры удостоверение личности.
– Пожалуйста.
Долгое, придирчивое изучение всех документов – штамп – удачи на дорогах. Ну, наконец-то.
Мы отправились к эстонскому посту, точно зная, что там все будет намного дольше, ведь это же эстонцы, они даже сидят медленно. Нас встретил типичный эстонец, который мне сразу не понравился. На голове у него была лысина, а на лице щетинились неряшливые усы, выращенные, вероятно, для компенсации нехватки волос на голове. Те редкие пряди, которые у него там остались, были старательно уложены в противоестественный зачес в безнадежной попытке прикрыть подвергшийся опустошению район. Он был серьезен, как директор похоронной конторы и все делал молча, будто бы не знал русского языка. И конечно очень медленно. Минут через десять подошел его коллега. Он был более приветливый и даже поздоровался с нами по-русски. Дело пошло немного быстрее. Я обратил внимание на свору псов, лежащих в тени с высунутыми языками:
– А это ваши пограничные собаки?
– Да, – ответил приветливый эстонец.
– А где вы набрали таких двортерьеров?
– Мы их нигде не набирали. Мы провели границу в том месте, где много собак.
Было удивительно встретить эстонца с неплохим чувством юмора.
Тем временем угрюмый эстонец внимательно изучал наши документы. Наибольший интерес у него, разумеется, вызвало удостоверение Гинтаса. Он долго перелистывал страницы, вчитывался в текст, сморщив лоб и беззвучно шевеля губами.
– Vene okupandiks, – вдруг пробубнил себе под нос угрюмый.
У меня отвисла челюсть, у Дивны округлились глаза, и только Гинтас с виду казался невозмутим, хотя я точно знал, что за такие слова он может проломить этому бедолаге череп.
– Гинтас, держи себя в руках, – попросила Дивна.
– Это провокация, не поддавайся, – попытался вмешаться я.
Нелепость этой ситуации заключалась в том, что мы все поняли, что сказал эстонский таможенник. Vene – так эстонцы почему-то называют русских. Второе слово в переводе не нуждалось.