Пришествие квантовых котов
Шрифт:
– Дуглас! – завопил я. – Это же вы!
Дуглас молчал: это его поразило больше, чем меня. Он задыхался и хлопал глазами. Я видел, что он никак не мог задать свой вопрос, и спросил за него.
– Что с ним? – поинтересовался я.
Найла Христоф пожала плечами:
– С ним все отлично! Сильный солнечный удар плюс укус гремучей змеи. Ко ему сделали необходимые инъекции, и доктор сказал, что завтра он встанет. Ко вы еще не видели другого парня!
И я взглянул. Он повернулся и уставился в упор. Его лицо сильно обгорело и было ободранным, а выражение – угрюмым. Но я знал
– Боже мой! – крикнул я. – Это тот парень из Долилаба!
– Почти! – бодро сказала Найла Христоф. – Он утверждает, что это не он! И еще он рассказал кучу вещей, Де Сота, в которые вы не поверите. Он рассказал это прошлой ночью, когда их подобрали в пустыне у железной дороги. Он сказал, что вероятности реальны… и вы одно из недостающих звеньев.
В этот час подземный гараж был пуст. И адвокат тщетно старался припомнить, где поставил свою машину. Когда нужно, вы никогда не дождетесь полисмена! Два изнасилования, одно убийство, и никто не знает, как много групповых нападений было совершено в этом гараже за последний месяц. Затем адвокат свернул за угол и увидел армейский патруль: два парня в мундирах и с автоматами. «Добрый вечер!» – сказал он, почувствовав себя уверенней, пока не заметил странный серо-зеленый цвет униформы и пластинки на их плечах, пилотки, так не похожие на фуражки чикагской полиции. Самое худшее, когда они его окликнули. Он узнал язык – РУССКИЕ! Непроизвольно он повернул назад и побежал… его плечо пронзило что-то острое. Адвокат услышал звук выстрелов, но пули просвистели мимо. Он повернулся, размазывая слезы, но никого не было.
АВГУСТ, 26, 1983 г. ВРЕМЯ: 7.40 ВЕЧЕРА.
СЕНАТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА
Я смотрел из окна на бассейн, с меня ведрами стекал пот и мучили ожоги. И не только это терзало меня: где-то совсем недалеко, но безнадежно отдаленно, покрыто оболочкой времен – моя страна подвергалась вторжению… и кто-то имевший мое лицо выступал по телевидению, призывая к помощи и поддержке агрессорам. Я не помнил ни единого случая из истории Соединенных Штатов со времен Гражданской войны, чтобы хоть один американский сенатор сделал что-либо подобное. Что подумали обо мне мои коллеги?
И что подумала Найла Боуквист?
Я не знал, что думать о себе. Последние сорок восемь часов были самыми жуткими в моей жизни. Это было ужасно – узнать, что Кэтхауз предстал реальностью и существует бесконечное множество миров. Среди них много с Доминиками Де Сота, неотличимыми от меня. Одним из них я был в плену. Я одолел женщину, которую любил, и тут же захвачен в плен другой ее копией… точнее, не совсем копией: у нее изуродованы руки. Я украл человека и страдал от потрясающе нелепого вторжения в мою страну иной Америки. И мне было мучительно больно от ожогов, утомительного пути сквозь безжизненную пустыню и всей моей жизни.
Так или иначе у меня внутри ныло все, а они даже не позволили мне охладиться в бассейне.
Это не запрещалось – бассейн предназначался для Найлы – других указаний она не давала. Умывальник, находившийся в углу, не мог заменить бассейн. Каждые полчаса я брызгал водой на ожоги, и каждую четверть осторожно накладывал крем. Но толку от этого было слишком мало.
Присутствие моего невольного спутника доктора Лоуренса Дугласа оказалось бессмысленным. Большую часть дня он лежал – понятно, доктор прошел через большее. Те же ожоги, такие же бесконечные часы жары и жажды, долгое блуждание сквозь безжизненную пустыню. Хуже того: Дуглас умудрился получить не только укус ядовитой змеи и противоядие (этот укол был так же мучителен, как и укус, но еще и наполнил его безволием, чтобы беспалая Найла смогла допросить его). Я не участвовал при допросе, но когда доктора вернули в бунгало, вдобавок к ожогам он имел и синяки.
Я не пытался его будить.
Я не будил Дугласа. Но когда я резко обернулся от умывальника, то поймал на себе его взгляд. Он тотчас закрыл глаза, но было поздно.
– О дьявол, Дуглас! – утомленно сказал я. – Если хотите спать, спите… если нет, открывайте глаза. Зачем притворяться?
Доктор упорно держал их закрытыми, но долго так тянуться не могло. Поднявшись с постели, он поискал туалет, а когда не нашел, помочился в раковину.
Когда он кончил, я проворчал:
– Хоть бы сполоснули эту штуку!
Он не обернулся, но повернул краны и умылся, затем полакал по-собачьи из сложенных лодочкой рук. Все при полном безмолвии.
– Если смочите волосы, это немного поможет! – сказал я. – Еще есть крем от ожогов.
Дуглас медленно выпрямился, потом сполоснул волосы и что-то пробормотал. Это могло быть словами благодарности, и, когда он повернулся, я улыбнулся.
Но он не ответил. Я никогда еще не видел человека более безнадежного и обиженного, в такой глубокой депрессии.
Конечно, мое настроение также нельзя назвать хорошим, не говоря уже о случившемся, я чувствовал зуд и судороги, что было очень неприятно. Я ощущал, что нахожусь под непрерывным наблюдением, нельзя же не заметить заглядывающего в окно охранника. И этот зуд, который нравился мне еще меньше.
– Я вижу, – произнес я. – У вас плохое настроение!
Он закончил накладывать крем на свое томатное лицо и кисло посмотрел на меня:
– Вы можете предложить что-нибудь лучше?
– Хорошо, удовлетворите мое любопытство: когда я поднялся к порталу, где вы работали, и прихватил с собой за компанию…
Дуглас залаял отвратительным смешком.
– Когда вынудили меня силой оружия! – поправил он.
– Верно! Когда мы появились с другой стороны на высоте десяти футов, вы ведь не предупреждали, что можно грохнуться… – я развивал свою мысль, чтобы немного свалить вину и на него. – …Я думал, мы попадем в мое время. Пока вы спали, я много думал.
Он застонал:
– Де Сота! Раз уж мы здесь, может, нам придется по душе?
– Что вы наделали!
– Хотел сбежать! – резко ответил он.
– Сюда? Но ведь это же не ваше время!
– Эта жуткая примитивная дыра? – прорычал он. – Конечно же, нет!
– Тогда…
– Тогда почему я не пытался вернуться в свое собственное? Потому что его больше не существует! Я потерял его! И теперь хочу только одного – исчезнуть!
Он бросился обратно на кровать.