Пришествие Зверя. Том 1
Шрифт:
Глава 3
Терра — Императорский Дворец
В воздухе висел дым.
Занимаясь приготовлениями к полуденному собранию Сенаторума, сервиторы зажгли лампады на верхних галереях, а также в проходах и альковах Пути Героев, огромные витражные окна которого, чудесным образом пережившие артобстрелы Осады, вот уже две дюжины столетий взирали на величавый парк возле Врат Вечности.
В чадящих лампадах
Вангорич не знал, так ли это на самом деле. Он был верховным магистром и поэтому мог попросить или даже потребовать предоставить ему возможность преклонить колена пред Золотым Троном. Мог, но зачем? Покойники его не заботили, какими бы великими они ни были. Куда больше Вангорич интересовался (и даже восторгался) способами превратить кого-нибудь в покойника и помочь тем, кто останется жив.
Этим утром он явился во Внутренний дворец, миновав Западную кустодию и прошагав по тропам за Верхними садами и Стеной Дневного Света. Он немного постоял возле обычной часовни, оставив скромное пожертвование у купели.
Вангорич был не слишком набожным человеком. Нет, верить-то он, конечно, верил, только к религии это никакого отношения не имело. А пожертвовал он, поскольку прекрасно понимал, что днем и ночью находится под неусыпным наблюдением агентов дюжины (а то и больше) различных ведомств и фракций. Было куда проще изображать благочестие, нежели прилагать массу усилий, ежедневно отлавливая и уничтожая шпионов.
Пусть напрягаются недруги. А подобные представления разыгрывать было совсем не сложно.
Дракан Вангорич занимался этим всю свою жизнь.
Он всегда поступал именно так, как от него и ожидалось. Роль же великого магистра (пусть некогда могущественный Официо и считался теперь лишь атавистическим наследием более жестокой эпохи) предполагала проведение встреч — как формальных, так и тайных. Вангорич должен был изображать смирение и ответственность. И ни в коем случае не выказывать жестокосердия и жажды наживы, столь свойственных его конкурентам, ведь великий магистр Официо Ассасинорум не должен иметь подобных пороков. Ему полагалось чтить Кредо.
Все члены Сенаторума причащались или же преклоняли колена у какой-либо святыни, прежде чем занять свои места на собрании, дабы их помыслами и деяниями руководила воля Бога-Императора. Кое-кто даже устраивал из этого целое представление, являясь при полном параде — как правило, в храмовом облачении одного из своих зависших на орбите боевых кораблей; к примеру, так поступал помпезный Лансунг. Да и Месринг был не умнее и вечно приходил в сопровождении разодетых в мантии и золотые шлемы священников-мудрецов, чтобы отслужить молебен в ротонде возле стены Полусферы. Напыщенные идиоты!
Вангорич предпочитал простую одежду аскетически черного цвета, стремясь привлекать к себе поменьше внимания. Кроме того, он посещал простую часовню, предназначенную для будничных молитв слуг и управляющих Дворца. Это было немноголюдное место, представлявшее собой не более
Он производил впечатление доброго и благородного, представал в хорошем свете. Вангорича тешила мысль, что все это видят шпионы его врагов. Он знал: их до безумия бесит факт, что он остановился на пару минут в стоящей на отшибе скромной часовенке для прислуги, чтобы помолиться в тишине. Те, кто пытался его подсидеть, не могли найти в нем ни единого изъяна, и это их крайне беспокоило.
Сказать по правде, он, скорее всего, куда больше думал о том, как выглядит в глазах других людей, нежели такие, как Месринг и Лансунг. Они всегда действовали напоказ, пытаясь завоевать популярность, в то время как Вангорич устраивал шоу исключительно для шпионов, которые постоянно кружили поблизости. Он играл эту роль для своих недругов, показывая им ровно то, что хотел, чтобы они увидели.
И каким же он предстанет их взорам, когда придет на собрание? Человеком среднего роста, непримечательного телосложения, в черной одежде, с темными, умащенными маслом и зачесанными назад, точно у клерка, волосами над узким лицом. Из-за жизни в вечных сумерках Дворца кожа его приобрела бледность. У него не было каких-то особых отличительных черт, если не считать тяжелого взгляда широко посаженных глаз да полученного на дуэли шрама, рассекающего левую часть рта и подбородка.
Вангорич никогда не распространялся о том поединке и говорил лишь, что тот состоялся задолго до его возвышения, когда он был еще юн, и что было ошибкой решать вопрос рапирами — ему следовало подкрасться с кинжалом в руке к ничего не подозревающему сопернику сзади.
Дракану Вангоричу нравилось убивать. И обязательно с максимальной эффективностью и минимальными усилиями. Но убивал он, только если на то была причина… хорошая, достойная причина. Смерть служила окончательным решением величайших и наиболее пугающих проблем жизни.
Остальные организации и агентства этой особенности древнего Официо Ассасинорум не понимали. Он был не просто какой-то там архаичной машиной убийства, сеющей повсюду хаос и разрушения по прихоти своего безумного великого магистра, — где-то пуская в ход яд, где-то используя нож. Нет, он был вовсе не алчущим крови мечом, которым беспорядочно размахивает маньяк.
Он был необходимым очищающим пламенем. Последним словом, ставящим точку в любом споре. Надеждой и избавлением. Самым благородным и справедливым Официо Терры.
Император же все понимал, почему и основал данную организацию, позволив ей функционировать еще при Его жизни. Он осознавал, что порой необходимо принимать тяжелые решения, и потому наделил Шестой легион теми же правами в отношении примархов и других соединений Адептус Астартес. А организация Вангорича выполняла подобные функции при дворе.