Пришпоренный
Шрифт:
— Мэйн всегда был несдержан, сэр, — сказал Буш. — Но это…
— Да, — ответил Хорнблауэр.
Он наизусть знал двадцать вторую статью Кодекса Законов Военного Времени. Первая часть касалась нанесения удара старшему по званию, вторая — споров и неподчинения. И первая часть кончалась словами «подлежит смертной казни» без смягчающего «или меньшему наказанию». Пролилась кровь и тому есть свидетели. Даже в таком случае, некоторые унтер-офицеры, распоряжающиеся тяжелыми работами по судну, могли бы разобраться по-домашнему, но только
— Где теперь Доути? — спросил Хорнблауэр.
— В кандалах, сэр. — Другого ответа быть не могло.
— Приказы от коммодора, сэр! — Оррок бежал к ним по палубе, размахивая запечатанным письмом. Хорнблауэр взял пакет.
Доути может подождать; приказы не могут. Хорнблауэр подумал было спуститься в каюту и прочесть их в спокойной обстановке, но для капитана корабля покой — недостижимая роскошь. Как только он сломал печать, Буш и Оррок отошли в сторону, оставляя его наедине с приказами, насколько возможно это было на палубе, где все, кому нечего было делать, таращились на Хорнблауэра.
Первое предложение было достаточно ясным и определенным.
Сэр,
Сим предписывается Вам незамедлительно проследовать на находящемся под Вашим командованием шлюпе Его Величества «Отчаянный» в Кадис.
Второй абзац предписывал Хорнблауэру выполнить в Кадисе приказы, полученные от главнокомандующего. Третий и последний указывал место встречи, широту, долготу, азимут и расстояние от мыса Сан-Висенти и требовал «отбыть со всей возможной поспешностью сразу по выполнении своих приказов в Кадисе».
Хорнблауэр перечел, без необходимости, первый абзац. Там было слово «незамедлительно».
— Мистер Буш. Поставьте все обычные паруса. Мистер Провс! Курс, чтоб обогнуть финистерре, побыстрее, пожалуйста. Мистер Форман, сигнальте коммодору: «Отчаянный» — «Неустанному». «Прошу разрешения отбыть».
Хорнблауэр успел всего один раз пройтись взад и вперед по шканцам, и вот: — «Коммодор» — «Отчаянному». «Утвердительный».
— Спасибо, мистер Форман. Руль на ветер, мистер Буш. Курс зюйд-вест-тень-зюйд.
— Зюйд-вест-тень-зюйд. Есть, сэр. «Отчаянный» повернулся. Паруса наполнились ветром. Корабль быстро набирал скорость. Вернулся запыхавшийся Провс.
— Курс зюйд-вест-тень-вест, сэр.
— Спасибо, мистер Провс.
Ветер был чуть позади траверза. «Отчаянный» вспенивал морскую волну, матросы у брасов обливались потом, разворачивая реи под углом, который удовлетворил бы взыскательный взгляд Буша.
— Поставьте бом-брамсели, мистер Буш. И я попрошу вас любезно выстрелить лисель-спирты.
— Есть, сэр.
«Отчаянный» накренился под ветром, не безвольно, а так, как гнется под нажимом хорошая сталь. С подветренной стороны лежала в дрейфе эскадра линейных кораблей, и «Отчаянный», поприветствовав их, промчался мимо. Хорнблауэр догадывался, как завидуют их матросы несущемуся
— Поставить лиселя, сэр? — спросил Буш.
— Да, пожалуй, мистер Буш. Мистер Янг, что у вас получилось на лаге?
— Девять, сэр. Даже чуть больше — девять с четвертью. Девять узлов, и это еще без лиселей. После многомесячной несвободы это был чудесно, это пьянило.
— Старичок еще не разучился бегать, сэр. — Буш улыбался во весь рот, преисполненный тех же чувств — а ведь Буш еще не знал, что они отправляются за восемью миллионами долларов. Нет — и в этот момент вся радость улетучилась. Хорнблауэр рухнул с высоты в бездну, как человек, упавший с грот-бом-брам-рея. Он совершенно забыл про Доути. Слово «незамедлительно» в приказе Мура продлило Доути жизнь. Капитанов, чтоб составить трибунал, было предостаточно, да и главнокомандующий, чтоб скрепить приговор, под рукой. Доути осудили бы менее чем за час. Сейчас он, возможно, был бы уже мертв; самое позднее — завтра утром. Капитаны Ла-Маншского флота не пощадили бы бунтовщика.
Теперь придется разбираться самому. Спешить некуда — не надо искоренять заговор. Хорнблауэру не придется пользоваться своим правом повесить Доути. Но он представлял себе ужасное состояние Доути в кандалах и чувства команды, знающей, что на корабле человек, обреченный виселице. Это выбьет всех из колеи. И Хорнблауэра больше других — кроме может быть Доути. Хорнблауэру стало нехорошо при мысли, что Доути повесят. Он понял, как сильно к нему привязался. Он был глубоко признателен Доути за преданность и заботы. Доути приобрел не меньший опыт в умении создавать капитану уют, чем иные просмоленные морские волки в изготовлении длинных сплесней.
Хорнблауэр старался побороть отчаяние. В тысячный раз говорил он себе, что королевская служба, как женщина-вампир, столь же ненавистна, сколь и притягательна. Он не знал, что ему делать. Но прежде надо больше разузнать о случившемся.
— Мистер Буш, не будете ли вы так добры приказать старшине судовой полиции, чтоб он привел Доути в мою каюту?
— Есть, сэр.
Лязг железа — вот что возвестило о приходе Доути. На запястьях у него были наручники.
— Очень хорошо, старшина судовой полиции. Вы можете подождать за дверью.
Голубые глаза Доути смотрели прямо на Хорнблауэра.
— Ну?
— Мне очень жаль, сэр. Мне очень жаль, что я вас подвел.
— Какого дьявола вы это сделали?
Как Хорнблауэр догадывался, неприязнь между Доути и Мэйном существовала уже давно. Мэйн приказывал Доути делать особенно грязную работу именно тогда, когда Доути хотел сохранить руки чистыми, чтоб подать капитану обед. Возражения Доути стали для Мэйна поводом пустить в ход линек.
— Я… я не смог снести удара, сэр. Я думаю, я слишком долго был с джентльменами.