Присматривай за мной
Шрифт:
— Зэндер, Зэндер...
Я повторяю его имя снова и снова, пальцы моих ног сжимаются, и удовольствие охватывает каждый дюйм моего тела. Я даже не узнаю звуки, которые вырываются у меня. Я неистово прижимаю свои бедра к нему, чтобы продлить ощущения. Он губами забирает мои крики и начинает двигаться быстрее и жестче. Я крепко охватываю его руками за плечи, чтобы быть ближе к нему насколько возможно. Он сильный и твердый, теплый и нежный. Я хочу обнимать его вечно.
Сквозь оргазм он снова и снова говорит мне, что любит меня. Я держу его так сильно, как могу. Я не хочу его
Зэндер наконец падает на меня. Я счастливо улыбаюсь, чувствуя вес его тела и биение его сердца. Через несколько минут, он скатывается с меня на край кровати, чтобы выкинуть презерватив в мусорную корзину. Он быстро устраивается рядом со мной, обвивает меня рукой за талию и прижимает меня к груди. Зэндер тянется за простынями и накрывает нас. Он прижимается ко мне, покрывает мою щеку, шею, плечо поцелуйчиками, пока я не хихикаю от того, что мне щекотно.
— Я люблю тебя, Эддисон, — шепчет он мне в ухо и кладет голову на подушку за мной.
Закрывая глаза, я просовываю свои пальцы в его руку, которая покоится на моей талии, и крепче притягиваю его к себе, проваливаясь в сон быстрее, чем раньше за долгое время.
Глава 15
Я буду с тобой
— Я знаю, ты привыкла быть совсем другим человеком, Эддисон. Тяжело снова найти ту девушку, когда на твои плечи свалилось так много, — говорит доктор Томпсон, подносит чашку с кофе к губам и дует на горячую жидкость. На этой неделе на чашке нарисованы маленькие голубые снежинки и фраза «Let it snow» серебряными и синими буквами. Я смотрю в окно на яркое солнце и думаю о том, почему она использует зимние аксессуары, если на улице почти восемьдесят градусов по Фаренгейту.
— У тебя были друзья, ты веселилась и была беззаботна. Прости меня за сленг, но пора делать или дать сделать другим, как говорится, — улыбаясь, говорит доктор Томпсон.
Я ошеломлена ее выбором слов. Моя мама постоянно говорила эту фразу мне и папе. Хотя я уже привыкла к прямоте доктора Томпсон, такого я не ожидала.
— Ты хорошо справляешься, и ты строишь нормальные отношения. Не упускай момент, Эддисон. Будь хорошим другом; замечательным, разумным человеком, которым ты привыкла быть и которым, я верю, ты еще можешь стать.
Прохаживаясь по больничным коридорам, я не могу сдержать улыбку. Несмотря на то, что я волнуюсь за Мег, я нервничаю перед встречей с ней. Я могу думать только о Зэндере и нашей вчерашней ночи. Когда я проснулась утром, он меня все еще крепко обнимал, и я с трудом смогла выбраться из его объятий. Все, чем мне хотелось заняться, — остаться с ним в кровати, устроиться под одеялом и забыть о внешнем мире. Но сейчас я не могу так поступить. Когда я проверила свой телефон, там было сообщение от Мег и три пропущенных от папы. Мег сообщила, что к ней пускают посетителей. Прямо сейчас у меня хватит сил только на одну проблему, поэтому отцу придется подождать.
— Тук, тук, — говорю я, просовывая голову в дверной проем в палату Мег. Она сидит в постели и щелкает каналы по телевизору. Когда я вхожу, она одаряет меня широкой улыбкой.
— Ты вовремя. Больничные кабельные каналы полный отстой.
Я смеюсь и, подвигая стул ближе к кровати, сажусь. Она в это время выключает телевизор.
— Нууууу, что нового? — спрашиваю с улыбкой. Я пользуюсь методом Зэндера, чтобы немного разрядить обстановку. Я хочу, чтобы Мег могла свободно со мной общаться. Я хочу, чтобы она знала, что я ее друг и я здесь ради нее. Пора поменять свое поведение, и я хочу начать с наших с ней
отношений.
— О, знаешь, все как обычно. Небольшая депрессия и попытка самоубийства, чтобы разнообразить день, — говорит она и неловко хихикает.
В воздухе повисает тишина, Мег теребит края изношенного одеяла у себя на ногах.
— Что случилось, Мег? — ласково спрашиваю я.
Она издает тяжелый вздох и откидывается на подушки. Она смотрит в потолок и пытается подобрать слова.
— Два года назад я училась в колледже. Я ходила в школу, чтобы получить начальное образование. Я все еще жила дома и ходила на занятия, — тихо объясняет она, ее глаза все еще рассматривают потолочную плитку. — Однажды вечером вечеринка слегка вышла из-под контроля, и я перепила.
Мои родители всегда говорили, что я могу позвонить им в любое время, если попаду в неприятности. Я позвонила им и попросила забрать меня, так как все мои друзья были пьяны не меньше меня, а может и больше. По дороге домой отец читал мне нотации об алкоголе и я сказала что-то саркастическое. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня. В следующий момент я поняла только то, что вокруг нас все взорвалось. Он вышел на встречку, и мы столкнулись лоб в лоб с грузовиком. Они умерли мгновенно. Я отделалась вывихом запястья и раной на голове. У меня были две маленькие раны, а они расстались с жизнью. Вся моя большая семья после этого не захотела иметь со мной ничего общего. Я и до этого была белой вороной, так как была чуть-чуть дикая. Случившееся доказало, что я плохое семя. Я убила своих родителей, два года назад, вчера.
Наконец, Мег повернула свою голову ко мне. Все, что я хотела сделать, это обнять ее и сказать, что все будет хорошо.
Так я и сделала.
Я поднимаюсь и сажусь на край ее койки.
— Подвинься, — командую я, вытягиваю ноги на одеяло.
— Мы будем обниматься? Оооо, мы можем целоваться? — спрашивает она и двигается.
— Шшшшш, не порти момент, — говорю я, обнимаю ее одной рукой за плечи и притягиваю к себе. Она кладет голову мне на плечо, и мы долгое время сидим в тишине на ее больничной койке.
— Мне жаль, что так случилось с твоими родителями. Это не твоя вина. Твоя семья — это кучка болванов, — со злостью говорю я, нарушая тишину. Мег издает смешок и обхватывает меня за талию.
— Могу я дать тебе их телефон, чтобы ты позвонила и сказала это им?
Мы вместе смеемся. Но я надеюсь, она знает, что для нее я могу сделать именно это и еще больше. Я могу съездить к каждому и высказать им это, если ей так станет лучше.
— Прости меня, я вела себя как дура по отношению к тебе, — шепчу я.