Притчи приемного покоя
Шрифт:
– Я и подумать не мог, что ты такая гурманка! – умилялся Станислав.
Слово «гурманка» стало секретным, то есть – интимным, прозвищем Ирины. А она прозвала Станислава «самураем» (надо ли объяснять почему?). Если во время прогулок или ресторанных посиделок Ирина шептала на ухо милому «Гурманка хочет в гости к Самураю», то это означало не просто секс, а забавы с веревками.
Разумеется, Ирина не утерпела и поделилась новыми впечатлениями с Ташей.
– Ничего удивительного! – хмыкнула подруга. – Ты всю жизнь страдала от недостатка мужского внимания, а теперь получаешь его с избытком. Тащись-наслаждайся, имеешь право!
«Всю жизнь» немного покоробило, потому что от недостатка мужского внимания Ирина страдала только в браке, а до того скорее страдала от избытка, но, в целом, подруга была права – истосковалась она по вниманию. При всей своей самодостаточности, независимости и цельности натуры.
Играть – так играть! В смысле, если уж развлекаться с веревками, то по полной программе – или распятой на кровати в стиле «пятиконечная звезда» или же связанной в стиле «крендель», когда руки и ноги стянуты за спиной так, что лодыжки приведены к запястьям. М-м-м… Класс! Был еще вариант «девушка на допросе», при котором Ирина сидела на стуле со связанными сзади и привязанными к стулу руками, разведенные в стороны ноги крепко фиксировались к передним ножкам стула. Но «допрос» Ирине нравился не особо. Во-первых, стул привносил какой-то привкус официальности, совершенно неуместный, на ее взгляд, в любовных играх. Во-вторых, милый добряк Станислав совершенно не годился на роль строгого допрашивающего. А уж если играть, то по Станиславскому, с полным соблюдением жизненной правды, иначе как-то невкусно получается.
Поза кренделя восхитительно несвободна – можно двигать только головой, да и то с ограниченной амплитудой. В этом-то самый смак! А в освобождении от неволи – смак другой. Лежишь и радуешься тому, как понемногу оживает онемевшее тело, а милый сидит рядом, гладит-нацеловывает и шепчет на ушко нежные слова. Забота только одна – как бы не умереть от такого грандиозного счастья.
Жизнь красна праздниками, поэтому влюбленные ежемесячно отмечали и день знакомства, то есть – день первого виртуального контакта, и день развиртуализации, и день первого секса, и день условной помолвки, когда они решили, что им стоит подумать о совместной жизни. Если добавить к этому субботы, которые по умолчанию считались романтическими днями, а также государственные праздники и разные знаменательные дни вроде Дня филолога или Дня учителя, то получалось очень неплохо. Не успеешь переварить впечатления от одного праздника, как на пороге уже маячит другой.
На двадцать четвертое ноября выпало сразу три праздника – День Знакомства, день рождения Ирины и суббота – День Романтики. Собственно, романтика была с ними всегда, но по субботам ей придавалось особое значение.
Веселье началось в полдень с детективного уличного квеста, посвященному поискам голубого карбункула. Коварный профессор Мориарти сначала похитил драгоценный камень, а затем заманил в ловушку Шерлока Холмса, но тот, почувствовав неладное, успел оставить на улицах несколько подсказок… Потом был торжественный обед в ресторане «Библиотека счастья», после чего они отправились в Театр оперетты на «Летучую мышь», которую Ирина могла смотреть бесконечно. Затем немного погуляли по бульварам, благо погода была хорошей, совершенно не ноябрьской, и поехали к Станиславу, где Ирину ждал главный сюрприз дня – подарок.
Подарок оказался двойным. Сначала, сразу же, как приехали, Ирина получила чудесные платиновые серьги с голубыми сапфирами. А немного позже, когда они пили вино при свечах, Станислав преподнес ей кольцо, к которому прилагались рука и сердце. Предложение было сделано интеллигентно, без пошлого буханья на колени и пафосных фраз. Станислав подмигнул Ирине, сделал правой рукой в воздухе пасс, и со словами «Давай поженимся» протянул ей кольцо. От обилия приятных впечатлений Ирина разрыдалась, но быстро взяла себя в руки и ответила: «Давай, давай, давай», будто одного раза было мало.
Уговор был скреплен серией страстных поцелуев.
– У меня есть еще один подарок, – объявил Станислав, когда они решили дать губам отдых. – Шоколадное печенье с грецкими орехами и корицей. Вот такое малюсенькое, – он поднял правую руку и показал размер с помощью большого и указательного пальцев. – А какое вкусное! – Станислав закатил глаза кверху и покачал головой. – Но это лакомство только для послушных девочек.
– Я буду самой послушной девочкой на свете, – пообещала Ирина и упорхнула в ванную.
Разнообразия ради она нарушила свое обещание, пытаясь всякий раз укусить Станислава за палец – связанным полагается быть непокорными, ибо покорных связывать незачем и неинтересно. Но в ответ на это хитрый партнер начал кормить ее печеньем с ладони – не укусишь. Да еще и поддразнивал в отместку, задерживая руку с угощением сантиметрах в десяти от лица связанной кренделем Ирины. Надо сказать, что ситуация «видит око, да зуб неймет» оказалась замечательной приправой к игре. Ирина пообещала Станиславу, что, освободившись от пут, она загрызет его насмерть (то была еще одна восхитительная игра под названием «Рабыня мстит своему жестокому господину», оба буквально улетали от нее).
– А вот последняя штучка! – с деланным сожалением объявил Станислав и вдруг повел себя странно – сначала замер с протянутой рукой на несколько секунд, а затем тихо всхрапнул, прикрыл глаза и медленно осел на пол.
Ирина не сразу поняла, что случилось неладное. В первый момент ей показалось, что милый придумал новые правила игры. Но оказалось, что игра окончена. Совсем. Милый лежал на полу, Ирина видела только голову и правое плечо, глаза его оставались закрытыми, дыхание было каким-то непривычно шумным, а левая щека слегка раздувалась на выдохе. На оклики милый не реагировал…
«Инсульт или инфаркт! – с ужасом подумала Ирина. – Нет, наверное, инсульт. При инфаркте человек за грудь рукой хватается…». Так, во всяком случае, поступали герои сериалов. Ладонь на грудь, «ой, что-то воздуху мне мало» и только потом – бух на пол.
Попытки сдвинуться с места посредством раскачивания оказались безуспешными. Может, на полу что-то бы и получилось, но не на матрасе. А если даже и получилось бы, то что с того? Дверь в спальню была закрыта (педантичный Станислав не любил распахнутых дверей), а открывалась она внутрь. Избавиться от веревок тоже не удалось – милый вязал нежно, но крепко, на совесть. Попытаться перетереть веревки об угол кровати? Во-первых, для этого нужно переместиться на пол и повернуться на бок. А, во-вторых, нужно интенсивно двигать веревки туда-сюда. Свернутому в крендель человеку такое не под силу.
Расклады были мрачными. Освободиться от пут невозможно. Надежды на то, что Станислав придет в себя без медицинской помощи мало. Да и неясно, сможет ли он двигаться, если к нему вернется сознание. Домработница приходит по четвергам, около полудня, а сейчас начало воскресенья. Они не доживут… Нужно что-то придумать…
Когда возможности сведены к минимуму, планы действий выстраиваются быстро. Ирина могла только кричать и этот ресурс следовало расходовать рационально, чтобы не охрипнуть и не обессилеть раньше времени. Надо кричать одно и то же, кратко, с небольшим перерывом. В панельных девятиэтажках звукоизоляция оставляет желать лучшего. Соседи должны услышать… Хоть кто-нибудь… Сбоку или сверху…