Притчи приемного покоя
Шрифт:
Во вторник Евгений Кириллович подъехал к поликлинике одновременно с Машиным мужем. Подумал, что это хороший знак (в хороший день знаки другими быть не могли), а заодно посмотрел на своего конкурента. Ничего особенного – очередной хипстер-задохлик, косплеящий сурового лесоруба. Однако, молод, примерно Машин ровесник… Впрочем, возраст – не самое главное, а пятьдесят лет – это совсем не «возраст», а расцвет зрелости, золотое время, когда многое уже успел сделать, а итоги подводить пока рано. Что же касается физической формы, то в этом отношении Евгений Кириллович мог дать фору многим тридцатилетним. Секрет его был прост – меньше жрать и больше двигаться. Каждое утро, за исключением особо непогожих дней, он пробегал шесть километров, а по средам и субботам плавал в бассейне. Причем именно плавал – правильным кролем, на скорость, – а не просто сидел в воде. Раз в неделю Евгений Кириллович устраивал себе тест – поднимался пешком, в быстром темпе, на свой восьмой этаж и удовлетворенно констатировал отсутствие одышки.
Порадовало и то, как Маша простилась с мужем – без поцелуев и прочих нежностей. Просто вышла из машины, как только та остановилась, и пошла своей грациозной походкой ко входной двери. Евгений Кириллович просидел в салоне лишнюю минуту ради того, чтобы не столкнуться с Машей в вестибюле. Он собирался позвонить ей из своего кабинета и строгим холодным тоном пригласить к себе. Расчет делался на контраст и внезапность. Маша придет взволнованная – с чего бы это ее вызвали? – а он вместо замечаний или нотаций обрушит на нее водопад своих чувств. Если предварительно встретиться в вестибюле, то эффект будет уже не тот…
Евгений Кириллович был уверен в успехе своего стремительного натиска, потому что ради Маши он в самом деле был готов на все, и она не могла не оценить этой жертвенности. За исход дела он не волновался, волновало его другое – к какому типу женщин относится Маша. «Крикунья» она или «тихушница»? Лучше бы оказалась «тихушницей». Дверь кабинета Евгения Кирилловича была шумоизолирующей, поскольку он предпочитал работать в тишине, диван не скрипел, так что если не вопить, то никто из сотрудников ничего не услышит… Однако, Евгений Кириллович был готов и к громкому звуковому сопровождению. Против природы не попрешь, а по большому счету нет разницы в том, когда сотрудники узнают об их романе – сейчас или спустя некоторое время, когда он станет привозить Машу в поликлинику по утрам. Опять же, рабочий день начинается в восемь часов, а до этого момента каждый сотрудник волен заниматься личными делами. И, вообще, важна только любовь, все прочее малосущественно.
– Я вас люблю и делайте с этим что хотите! – выпалил Евгений Кириллович, едва Маша открыла дверь.
И тут же обругал себя пентюхом за то, что не догадался купить цветы.
Но и без цветов получилось хорошо. Маша ошеломленно застыла на пороге с широко раскрытыми глазами и в этих глазах было столько радости, что Евгений Кириллович сгреб ее в охапку, увлек внутрь и принялся лихорадочно целовать, куда придется – в губы, в лоб, в щеки…
– Дверь! – тихо простонала Маша.
Евгений Кириллович запомнил только щелчок дверного замка, а дальше его словно подхватила теплая морская волна, качнула туда-сюда и мягко уложила на диван. Маша оказалась сверху. Она любилась тихо, но очень энергично. Евгений Кириллович и не подозревал, что худенькие голубоглазые блондинки из категории девочек-ромашек могут быть настолько темпераментными.
Оба не сразу поняли, что именно хрустнуло. Резко открылась дверь? Боль пришла секундой позже и была она настолько сильной, что Евгений Кириллович рывком сбросил с себя Машу, которая, крепко приложилась затылком о пол и потеряла сознание. Превозмогая боль, Евгений Кириллович перешел из лежачего положения в сидячее и с полминуты рассматривал свое мужское достоинство, которое посинело и распухало на глазах. Перелом полового члена – довольно редкая травма. Во время учебы Евгений Кириллович ни разу не видел ее «вживую», только на картинках – и вот сподобился увидеть. В самый-самый-самый неподходящий момент.
Шок был суровым, но голова работала ясно. Евгений Кириллович умел сохранять самообладание и способность к рациональному мышлению в любых ситуациях, потому-то и сделал карьеру без чьей-либо помощи.
Хорошо, что нет наружного кровотечения. Фонтан крови залил бы весь кабинет и их с Машей…
Вызывать «скорую» в поликлинику невозможно – такой удар по репутации!.. Надо ехать в больницу самотеком… Или, хотя бы, отъехать от поликлиники на квартал-другой и вызывать скорую на уличную травму… Уличную? А, семь бед – один ответ!..
Сейчас покидать поликлинику нельзя!.. Через два с небольшим часа прибудет высокое начальство… Надо встретить лично… Надо засветиться с хорошей стороны и, вообще, держать ситуацию под контролем…
Блин!.. Ну почему это случилось с ним?.. Ну почему это случилось сейчас?.. Зачем он вообще все это затеял?.. Спокойная жизнь надоела?..
– Что с тобой?
Пока Евгений Кириллович думал, Маша успела прийти в себя. Она сидела на полу и таращила глаза на баклажан, выросший в паху у ее незадачливого партнера.
– Ничего страшного! – строго и веско сказал Евгений Кириллович, которому для полного счастья не хватало только женской истерики. – Просто мне нужна помощь. Принеси бинт, «двадцатку», «пятерку», ампулу с физраствором, гарадолин, долабин и бентирам… [1]
– Но…
– Я все спишу! – пообещал Евгений Кириллович. – Спиртовые салфетки не забудь. И поторопись, время поджимает!
Настенные часы показывали ровно половину восьмого.
Пока Маши не было, Евгений Кириллович придумал, как поступить с брюками. Обычным образом их не надеть и с расстегнутой ширинкой ходить тоже нельзя, пусть, даже, и в халате. Лучше сделать разрезы по бокам, примерно до середины бедра. Аккуратно, по шву, чтобы не испортить брюки от лучшего костюма (Евгений Кириллович был человеком рачительным).
1
Названия лекарственных препаратов вымышленные.
В ответственный момент Маша показала себя с наилучшей стороны. В семь пятьдесят пять Евгений Кириллович, немного побледневший от пережитого и введенных препаратов, сидел за своим столом и беседовал с главной медсестрой Татьяной Юрьевной. Боль утихла, внутренняя взвинченность исчезла, остались только недовольство и недоумение – ничего себе счастливый денек! «Но не так уж все и плохо, – пытался успокоить себя Евгений Кириллович. – Если еще и пописать смогу, то можно считать, что легко отделался… Провожу комиссию – и на больничный. А после можно будет две недели отпуска взять… Махну в Карелию… Или, может, лучше на Байкал? Нет, на Байкал – только летом…».
О Маше он больше не думал. Маша была вычеркнута из жизни навсегда. Любовь? Ай не смешите! Какая, к черту, любовь? Так, дурью маялся от безделья. Было ясно, что от Маши нужно избавиться. Избавиться благородно, достойно, например – пристроить ее куда-нибудь на сторону старшей медсестрой. На повышение люди уходят охотно и без обид.
Очень хотелось, чтобы высокие гости прибыли вовремя, без опозданий. Раньше начнем – раньше закончим. А лучше всего, если бы сейчас позвонили и сказали, что визит снова отменяется.