Притчи, приносящие здоровье и счастье
Шрифт:
Что было делать бедному кузнецу? Сперва хотелось дать стрекача, да только понял вдруг Петро не только сердцем, но и разумом понял, что влюбился он в прекрасную русалку и что никакой жизни без нее больше для него нет и быть не может. И тогда кузнец признался русалке в любви. Та же ответила, что уже давным-давно полюбила Петро, который до этого приходил в ее сны русалочьи. И вот теперь дождалась его наяву.
– И все же, любимый, главное испытание для нас еще впереди. Молю тебя, узнай свою любимую русалку среди подруг…
И исчезла с этими словами прекрасная русалка в днепровской волне, а Петро в ожидании полуночи принялся взад-вперед ходить по берегу Днепра и любоваться на луну и на звезды и на отражения их в воде. И уже не только голова пела, а пела душа, пело сердце кузнеца. Впервые в жизни юноша полюбил. И этой любовью был он счастлив. И не боялся того, что полюбил он русалку, поскольку знал, что любовь эта дарована ему силами небесными за молитву его усердную и за благочестие его постоянное.
Вот
Петро подошел к прекрасным девушкам-русалкам, которые начали под прекрасную мелодию исполнять медленный и грустный танец (ошибается тот, кто думает, что у русалок обязательно должны быть рыбьи хвосты), стал всматриваться в танцовщиц, которые на первый взгляд казались совершенно одинаковыми. Но только на первый взгляд. Стоило кузнецу приблизиться к девушкам, как тут же узнал он ту, которую любил уже несколько часов и намеревался любить вечно. А как узнал – о том молчок. Никому ни тогда, ни потом не рассказывал об этом Петро. Но за то как только узнал, то сразу же взял нежно за руку свою любовь и повел вдоль берега. Другие русалки с грустью влюбленным вслед смотрели, лелея надежду на счастье в грядущем и для них – для остающихся в волнах Днепра одиннадцати красавиц. Петро же вел свою невесту по берегу до самого того места, где, как и ожидал, увидел того самого лодочника, который привез его на эту сторону реки. Лодочник улыбнулся и жестом пригласил молодых к себе в лодку. По пути же до другого берега пытался молчать, но под конец не выдержал и сказал:
– А что я тебе говорил, парень? Говорил ведь, что русалки есть и что тайны есть в Днепре. А ты мне небось не поверил.
Петро только улыбнулся в ответ. Почти весь день шли Петро и его невеста от Киева до Чернигова. И по дороге кузнец узнал, что зовут его суженую Оксаной, что была она дочерью известного благочестьем своим священника, но что после смерти отца злой колдун, в грехах погрязший, обратил ее днепровской русалкой; и что предсказание было о спасении ее юношей, который полюбит Оксану, а перед тем проведет день в усердной молитве к Господу и святым в самой Киево-Печерской Лавре.
С радостью в Чернигове приняла невесту сына мать кузнеца. А вскоре и свадьбу сыграли, и через год решили из Чернигова навсегда перебраться в Киев. И жили Оксана и Петро долго и счастливо. Вот такую историю рассказывал мне мой дед, а ему – его дед, которого, надо сказать, и звали Петро и который был кузнецом, из Чернигова пришедшим в Киев и поселившимся на Киевском Подоле с молодой женой своей – бабушкой моего деда, которую звали Оксаной.
Озеро Витязь
Всем людям в Белоруссии и многим людям далеко за пределами нашей небольшой, но очень доброй и красивой страны известно озеро Витязь. Такое большое, словно и не озеро совсем, а самое настоящее море. А вода в Витязе такая прозрачная, что не уступает воде в самом Байкале. В жаркие летние месяцы озеро Витязь радует любителей купаться; а еще именно летом (что неудивительно) на Витязе в изобилии видны разноцветные паруса яхт и маленьких корабликов. В месяцы осенние Витязь влечет к себе рыболовов; что и говорить: богаты воды озера самой разнообразной рыбой. Зимой же, когда вода озера Витязь сначала покрывается ледяной коркой, а затем и толстым слоем льда, тогда здесь раздолье для тех, кто катается на лыжах, на коньках, на санях. И, конечно, рыболовы никуда не уходят – только если осенью стояли они с удочками по берегам да в лодках плавали по прозрачной воде, то теперь, зимой, сидят они в тяжелых тулупах своих по всей ледяной поверхности Витязя, сидят, склонившись над прорубями-лунками и всматриваясь в поплавки, ожидая хоть какого-нибудь клева. Однако больше всего люблю я озеро Витязь по весне: лед растаял, обнажив голубую поверхность воды, явно соскучившейся за долгие зимние месяцы по солнышку. А солнышко-то тут как тут – спешит не просто показаться, а отразиться в водах Витязя, поиграть бликами и искрами, растворить лучи свои в этой пронзительной глубине. Уж поверьте мне, а ничего лучше нет, чем бродить апрельским днем по берегу озера Витязь…
Все в Белоруссии любят наше славное озеро! А вот почему озеро Витязь так называется? Об этом моя история. Много в Белоруссии красивых рек – чего стоят, например, Двина, Буг и Неман! Много городов прекрасных – и Гомель, и Витебск, и Бобруйск… Много задумчивых лесов. Но чем еще непременно страна наша славится, так это болотами. Кто-то скажет: чего, мол, в этих болотах хорошего-то? топи, дескать, да трясины. И, вообще-то, сказав так, будет прав. Многим ведь из вас доводилось забредать в болота. И уж, верно, воспоминания об этом остались не самые светлые. Всякий, кому доводилось хотя бы по краю болота проходить, припомнит и воздух сырой, и комаров тучи, и хлипкую слякоть под ногами, грозящую в любую секунду обернуться опасной трясиной, готовой затянуть путника и не отпустить уже никогда. Всякий, видевший болото, наверняка такие впечатления припомнит. Вот я как-то шел себе по лесу осенней ранней порой, шел себе и шел. Да только враз ощутил, как в воздухе вокруг меня что-то поменялось. Но что? Быстро сам понял – это сырость воцарилась вдруг в лесном воздухе. Тут же и под ногами захлюпало, и комаров стало гораздо больше, чем даже летом в нашем лесу бывает. Смекнул я тогда, что забрел в болото. И как всякий на моем месте поступил бы, хотел уже было болото это покинуть, да тут вдруг увидал я цветок красоты невиданной, небывалой и неописуемой. Осмотрелся и еще таких цветков несколько разглядел вокруг себя. Оранжевый цвет лепестков выделялся на мутно-зеленом фоне болота и был столь ярок, что невольно притягивал взор к себе. Так и стоял я, рассматривая красоту эту и не желая отвести взгляд. Ни на лугу, ни в лесу, ни у дороги, ни в садах наших не доводилось никогда прежде видеть мне такой волшебной красоты. Уже потом узнал я, что цветок этот оранжевый зовется Орлиной Слезой и растет только на болоте. И с той поры понял я, что и в болотах наших, коих так много в Белоруссии, тоже есть своя красота, свое притягательное очарование. И потом уже узнал я, что болота они болотами будут не вечно; что болоту часто назначено превращение во что-то иное. И история озера нашего тому пример.
Давным-давно на месте, где сейчас властвуют прозрачные воды Витязя, было как раз самое настоящее и довольно-таки неприглядное на вид болото. От прочих болот отличалось оно только, пожалуй, своей величиной; проще говоря: было уж очень большим. Клюквой дарило окрестных селян и гостей из города, так и на том спасибо. Но это только по сентябрю. В прочие же месяцы не было больших любителей ходить на это болото. И вот как-то раз случилось над болотом нашим пролетать Орлу – царю всех птиц, всей выси заоблачной. Глянул Орел на болото и так опечалился, что сразу же собрался заплакать. Всякий в Белоруссии знает, что пролетающий над болотом Орел обязательно печалится, обязательно грустит и, как следствие, непременно плачет, слезы Орла падают на болотную трясину и превращаются в те самые чудесные оранжевые цветы, которые я и видел однажды на болоте. Потому-то и зовутся эти цветы Орлиными Слезами. Вот и сейчас, как следовало ожидать, от слез Орла должны были на большом болоте появиться эти прекрасные оранжевые цветы. И они появились. Но болото было таким большим и таким печальным, что даже чудесные цветы не могли его украсить. И Орел все продолжал и продолжал горько плакать, летая над болотом, продолжал лить свои слезы. Не день и не два, а несколько месяцев плакал так Орел. И доплакался до того, что в одно прекрасное утро наше болото вдруг болотом быть перестало, а все разом покрылось водой. Под волнами уже было не видать ни мутной зелени трясины, ни коричневатых кочек, ни редких кустиков; не было видно и тех самых оранжевых цветов, что за долгие месяцы своего плача наплодил по всему большому болоту Орел. С каждым часом воды становилось все больше и больше. И Орел в какой-то момент плакать перестал – глянул вниз, увидал там простор водный, а в нем – отражение свое. Порадовался тогда Орел, облетел образовавшееся озеро от края и до края, даже устал малость в таком вот полете и, сложив крылья, решил немного передохнуть на прибрежном камне. В ту пору и народ окрестный прознал уже про то, что приключилось с большим болотом. Стали на берегу собираться крестьяне, жены их приходить стали, дети малые – расшумелись все. И ведь что волновало-то? Не то, откуда столько воды, не то, куда болото делось, а волновало крестьян наших то, как назвать получившееся озеро.
Поняли сразу, конечно, что озеро это Орел наплакал. Ну, естественно, откуда еще тут озеру и взяться-то. Но вот какое имя ему дать? Это болото обходилось вполне без имени, озера же без имени не бывает. То есть озеро-то вроде бы и есть, да только без имени его как бы и нет вовсе. Примерно так рассуждали в те поры наши крестьяне. И были, разумеется, правы. (Белорусские крестьяне, они ведь всегда и во всем правы.) Увидали тут Орла, спокойно сидевшего на прибрежном камне – отдыхающего после долгого полета и нескольких месяцев плача. И тогда самый старший из крестьян, Андрей, обратился к Орлу с речью:
– Уважаемый господин Орел, царь всех птиц, царь всей выси заоблачной, хотим просить тебя об одолжении одном для всех нас – хотим мы, чтобы славное имя твое стало именем нашего нового озера…
Все прочие крестьяне, стоявшие тут же, их жены и дети их малые разом согласно закивали, радуясь тому, сколь ловко Андрей смог разрешить столь трудную проблему, как дать имя озеру. Андрей ж продолжал:
– Хотим мы, уважаемый господин Орел, чтобы озеро это отныне и навсегда носило имя озеро Орел. Согласен ли ты, господин, на это?
Орлу, признаться, идея эта сразу понравилась. Как всякий правитель, любил он лесть (ну, чего уж тут греха таить?). Закивал Орел согласно, умильно стал любоваться крестьянами, но вовремя опомнился. Дело в том, что в отличие от многих правителей, был Орел мудр, а потому довольно-таки быстро смекнул, что имя его в имени озера иным понравится, а иным – особливо недругам и просто противникам – покажется (и справедливо покажется) проявлением гордыни его Орлиной. Смекнув так, Орел довольно грозно крестьянам отвечал: