Притчи. Даосские, китайские, дзэнские
Шрифт:
— Да как смеешь ты, ничтожный колесник, рассуждать о книге, которую читаю я, твой повелитель?
— Я, мой повелитель, сужу по своей работе, — ответил колесник. — Мои руки словно сами все делают, а сердце мое поет. Яне могу объяснить это словами. Тут есть какой-то секрет, и я не могу передать его даже собственному сыну, да и сын не смог бы перенять его у меня. Вот почему, проработав семь десятков лет и дожив до глубокой старости, я все еще мастерю колеса. Вот и мудрецы, должно быть, умерли, не раскрыв своего секрета. Выходит, читаемое государем — это шелуха душ древних мудрецов!
Однажды Конфуцию повстречался горбун, который очень ловко ловил цикад, так ловко, словно просто подбирал их с земли.
— Неужели ты так ловок? Или у тебя есть Путь? — спросил Конфуций.
— У меня есть Путь, — ответил горбун. — Перед тем как идти на охоту на цикад, я кладу стеклянные шарики на кончик длинной палки. Если я сумею положить друг на друга два шарика и не уронить их, я не упущу много цикад. Если удержу три шарика, от меня спасется только одна из десяти, если же пять шариков — от меня не уйдет ни одна цикада. Язамираю, словно каменный. В этот миг я не думаю ни о чем, только о цикадах. В их крылышках сосредоточен для меня весь мир. И я добиваюсь своей цели.
Услышав это, Конфуций сказал своим ученикам, которые его сопровождали:
— Полное спокойствие духа. Все мысли сосредоточены на одном. Только так можно добиться успеха.
Один из слуг растил бойцового петуха для государя. Однажды утром государь спросил:
— Готов ли твой петух к бою?
— Пока нет. Ходит заносчиво, ярость вспыхивает в нем постоянно, — ответил слуга.
Прошло еще несколько дней, и государь снова задал тот же вопрос.
— Нет, еще не готов, — ответил слуга. — Глядит злобно. На любой звук откликается, крыльями машет.
Спустя десять дней государь снова спросил о том же.
— Почти готов, — отвечал слуга. — Даже если рядом закричит другой петух, он не беспокоится. Посмотришь издали — словно из камня вытесан. Другие петухи не посмеют принять его вызов: едва завидят его, как тут же убегают прочь.
Юноша показывал Учителю свое искусство стрельбы из лука: натянул тетиву, поставил на локоть кубок с водой, пустил стрелу, а потом, не дожидаясь, когда она долетит до цели, пустил и вторую, и третью. И все это время стоял не шелохнувшись.
— А смог бы ты стрелять, если бы взошел со мной на скалу и встал на камень, нависший над глубокой пропастью? — спросил Учитель.
Сказав это, Учитель взошел на высокую скалу, встал на край камня, нависшего над пропастью, и предложил юноше стать рядом с ним. Тот же упал на землю и от страха закрыл лицо руками.
— У высшего человека, — сказал Учитель, — дух не ведает смущения, даже если он взмывает высоко в небо или падает в бездну. А ты сейчас закрыл от страха глаза. Немногого стоит твое искусство стрельбы!
Чжуан-цзы удил рыбу в реке, когда пришел к нему чиновник с посланием, в котором говорилось, что правитель хочет возложить на Чжуан-цзы бремя государственных дел.
Чжуан-цзы даже головы не повернул и, продолжая удить рыбу, ответил:
— Я слыхал, что была у одного правителя священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад.
— Конечно, она предпочла бы быть живой, — не раздумывая сказал чиновник.
— Я тоже предпочту волочить хвост по грязи! — ответил Чжуан-цзы.
Однажды одному правителю повстречался человек, который был очень бедно одет. Халат его был в заплатах, подошвы сандалий отрывались. Звали человека Чжуан-цзы. Правитель обратился к нему со словами сочувствия:
— Плохо же тебе живется, бедный человек!
— Я беден, но это не значит, что я живу плохо, — отвечал Чжуан-цзы. — Жить плохо — это значит иметь Путь, иметь его силу и не следовать ему. Иметь дырявую обувь и рваную одежду — это не значит жить плохо, это значит жить бедно, это значит родиться в недобрый час. Проворные обезьяны ловко перепрыгивают с дерева на дерево в своем родном лесу, скачут с ветки на ветку, добывая себе еду или спасаясь от врагов. Если же попадают они на открытое пространство или в заросли кустарника, чувствуют себя
неуверенно, перемещаются неловко, шарахаются из стороны в сторону. И все это потому, что они попали в непривычную среду, ведь сами-то они не изменились, остались такими же сильными и ловкими, просто не могут в неподходящей обстановке показать свою силу и ловкость. Честному же человеку, который живет при плохом правителе с его чиновниками-мошенниками, очень трудно жить небедно. Но бедно не значит плохо.
У одного человека умерла жена, и сосед пришел выразить ему свое соболезнование. Каково же было его удивление, когда он увидел, что вдовец сидит на корточках и распевает песни. Сосед обратился к вдовцу:
— Как не стыдно тебе! Ты прожил столько лет с женой. И вместо того чтобы оплакивать ее, ты поешь песни!
— Ты не прав, — ответил вдовец. — Когда она умерла, я поначалу опечалился. Но потом я задумался о том, чем она была до того, как родилась. Я понял, что она была рассеяна в пустоте хаоса. Потом она стала дыханием. Дыхание превратилось — и она стала телом. Тело превратилось — и она родилась.
Теперь настало новое превращение — и она умерла. Все это меняло друг друга, как чередуются времена года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним
— значит не понимать судьбы. Вот почему я начал петь, вместо того чтобы плакать.
Однажды на прогулке Конфуцию и его ученикам повстречался древний старик в очень ветхих одеждах. Старик весело распевал песни.
— Что так радует тебя, уважаемый? — спросил старика Конфуций.
— Одна из моих радостей то, что родился я Человеком. Ведь много на земле всяких живых существ, и высшее из них — Человек. Еще одна моя радость то, что я уже прожил почти сто лет, не многим дано было прожить такую долгую жизнь. Жил я бедно, но в этом ничего нет необычного, многие так живут. И конец у всех один. Поэтому я с радостью принимаю то, что есть, и спокойно жду своего конца.