Притворись нашей мамой. Дочери
Шрифт:
– Ты в порядке? – теплые пальцы Амира касаются пряди волос, упавшей на лицо, убирают ее нежно мне за ушко.
– Ты серьёзно? – срываюсь на нём. – Вы похитили меня, держите неизвестно где, и интересуетесь, в порядке ли я?
– Послушай, Рыжая, я здесь всего лишь охранник. Мой дядя привёз тебя на твою малую родину. Не я!
– Твой дядя? Значит, ты с ним заодно.
– С женщиной спорить, себе дороже, – смеется молодой человек. – Ты ничего не съела! Я беспокоюсь, – сочувственно
– Хот-дог? Я балерина! Играю главную роль Жизели в выпускном спектакле. Хотя, кому я это рассказываю? Меня же похитили, когда я выходила из хореографического училища. Вы всё обо мне знаете! Так ведь? Говори! Не молчи! – слышу в своем голосе вопящие нотки отчаянья.
– Боюсь, с балетом придется завязать, – парень сочувственно улыбается.
– Я лучше умру!
– Умереть не получится. Всё равно тебя накормлю, чего бы мне это не стоило.
Сосиски и горчица воняют так, что подташнивает. Еле сдерживаю подкатывающую к горлу тошноту.
Но главная причина тошноты не в этом. Отвратительно осознавать, что снова несвободна.
Сегодня мне исполнилось восемнадцать, через месяц заканчиваю училище. Меня уже пригласили артисткой балета в Большой.
Всё как я мечтала! Не на главную роль. Нет. Но всё же я счастлива… была… до вчерашнего дня.
Вчера меня снова похитили.
– Принеси кусочек курицы и зелень, – прошу у парня, глядя в его добрые черные глаза.
– Умница! – гладит меня как ребенка по голове.
Засыпаю. Сквозь сон слышу неприятный мужской голос.
– Нотариус ждёт. Поехали, красавица.
Открываю глаза, со злостью смотрю на седовласого широкоплечего мужчину. Ему лет под шестьдесят. Я могла бы назвать его стариком, но язык не поворачивается. В нем чувствуется мощная жажда к жизни и деньгам.
– Не подходи ко мне, – шиплю, выставляя когти. Пока охрана зависает, набрасываюсь и оцарапываю его загорелую руку, увитую татуировками и черными волосами.
В ответ он хватает меня за руку, поднимает с кровати как пушинку.
– Нет! Не надо. Пустите!
– Замолчи, бестолочь! Подпишешь документы на участок и езжай домой! Разбежимся как в море корабли.
– Какой участок? – луплю на него обезумевшие глаза. – У меня ничего нет, мама всё отдала государству.
Мужчина громко хохочет.
– Господи, не всё?! – до меня доходит страшная правда. – Мы чего-то не знаем?
Меня везут к нотариусу.
– Так, – седовласая женщина с грозным лицом и тяжелой челюстью долго смотрит в документы, затем выплевывает: – где вторая?
– Что? – он недоуменно сверлит нотариуса наглым взглядом. – Вот она – хозяйка участка, подпишет договор передачи добровольно.
– Здесь должна стоять
Выходим из кабинета. Не могу сдержаться, истерично заливисто смеюсь. Папа обхитрил всех. Разыграл многоходовки такие, которые по сей день никто не разгадал. Ни менты, ни бандиты, ни бизнесмены, ни мы с мамой.
– Зря радуешься! – седовласый Карабас-Барабас прищуривает гневно черные глаза, смотрит на меня так, будто прощается…
Меня снова запирают в комнате.
Нервы напряжены от ожидания, я вся один сплошной комок. Неужели, не успею сыграть в спектакле?
Утешает одно – общение с Амиром.
Он резкий, чеканит каждое слово, заглядывает в нутро темным черным взглядом, читает меня как открытую книгу, понимает. Взгляд черных как ночь глаз дарит надежду.
В один из дней Карабас снова посещает меня. В его руках телефонная трубка.
– Звони матери. Пусть прилетает завтра. Одна. Мои люди ее встретят.
– Нет, – мотаю головой. – Я не подставлю родную мать.
Шестое чувство подсказывает, что даже если мы подпишем документы, нас не отпустят.
– Мы честно выплачивали тебе твою долю с участка все эти годы! Теперь пришла твоя очередь рассчитаться с нашей семьей.
Из моего нутра вырывается стон отчаяния: – Я ни о чем не знала!
Меня выжимает эмоционально. Неужели мы брали деньги у этого человека? Зачем?
– Подумай до завтра! – Седовласый мистер забирает телефон, покидает комнату.
Складываюсь пополам, сдавленно плачу.
– Чертово золото! Папуля, как же ты нас подставил с этим проклятым наследством.
Проваливаюсь в тяжелый сон. Там я счастлива, мой Ванечка опекает, носит на руках. Не только на сцене, но и в жизни.
Хватаю трясущимися пальцами за завитки Ванькины русые волосы, шепчу: – Ванечка, пожалуйста, найди меня.
Потом смотрю, как мы оба горим в пламени любви, а Амир наблюдает за нами…
Просыпаюсь в холодном поту…
Ногу снова свело судорогой? Дурацкая травма.
С ужасом обнаруживаю у себя в комнате Амира.
Я его не вижу в темноте, но узнаю по запаху парфюма и тестостерона.
– Сбежим?! – шепчет мне в ухо, прикасаясь теплыми губами мочки моего уха.
Горячая ладонь парня касается меня недвусмысленно.
– Только скажи, что выйдешь за меня!
Кожа покрывается пупырышками, мурашки бегут табунами по позвоночнику.
В голове несутся злые мысли об измене Ванечке. Я не могу! – хочу кричать вслух.
– Сегодня единственная ночь, когда ты еще можешь сбежать.