Притворись
Шрифт:
Она улыбнулась мне, и я занервничал. Со всей этой болью и усталостью кто мог бы подумать, что у меня еще осталось место для нервозности?
– Пошли, - сказала она.
– Ты весь в крови.
– Для тебя слишком грязно?
– Либо слишком грязно, либо слишком сексуально. Я еще не решила.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и стала пробираться к двери сквозь толпу. Медленным шагом я последовал за ней, снова придя к мысли, что это опасная идея.
Когда мы вышли на улицу, нападавшего и Бенни уже не было, и кто-то другой занял пост
Она взяла меня под руку и спросила:
– Ты в порядке?
Я кивнул. Мне больше не нужно было опираться на нее, чтобы удерживать равновесие, но я не был готов отказаться от возможности дотронуться до нее. Это казалось таким естественным, будто мы еще одна пара, которая возвращается домой.
Всю дорогу мимо первого квартала мы молчали, но когда я взглянул на нее, то увидел ее остекленевший взгляд. Должно быть, она проигрывала произошедшее в своей голове. Сомневаюсь, что она больше меня хотела снова это пережить.
– Так ты музыкант?
– спросил я.
Она кивнула, но не ответила. Ее взгляд был прикован к тротуару, и под эти углом я увидел красные отметины у нее на шее от его рук. Мне больше ничего так не хотелось, как остановить ее и держать в своих объятьях, но я знал, что это не в ее вкусе. Сомневаюсь, что она вообще подходила для объятий и утешения.
Поэтому я решил ее отвлечь.
– Знаешь, я написал пару песен. Не потому что хочу стать музыкантом, а просто потому что музыка помогает мне организовать мысли.
Я завернул с ней за угол, и несмотря на то, что она держала лицо опущенным, я увидел легкую улыбку на ее лице.
– Споешь мне одну?
– Нет возможности.
– Ой, да ладно!
Она обхватила мой локоть обеими руками и надула нижнюю губу. Это было так чертовски убедительно, что на мгновение я даже задумался, но единственная песня, которую я знал наизусть, слишком глубоко врезалась в сердце.
Сегодняшний вечер был предназначен для того, чтобы забыть Блисс, и до сего момента все проходило на удивление хорошо. Петь песню, написанную для нее, - последнее, чего мне хотелось.
– Может, в другой раз, - сказал я.
– Я еще вытащу ее из тебя, - сказала она.
Я и не сомневался, что такое удалось бы только ей.
Тишина на улице поглотила мои мысли, и это было прекрасно для меня. Я был счастлив просто идти с ней, никаких мыслей или проблем на пути.
Мы миновали круглосуточную прачечную, и она притормозила напротив стеклянной двери с звонками. С другой стороны двери лестница вела наверх, и она открыла дверь без ключа.
– Нет замка?
Она пожала плечами.
– Он сломан. Я уже неделями прошу домовладельца починить его.
Я посмотрел на дверь, когда она начала подниматься по лестнице.
– Знаешь, возможно, я мог бы его починить. Мой дедушка был специалистом по замкам.
С середины лестницы она воскликнула:
– Есть что-нибудь, чего ты не умеешь, Золотой Мальчик?
Я мог назвать одно. Похоже, я был не способен найти свободную девушку.
Я захлопнул за собой дверь и поднялся по ступеням. Мы миновали два пролета, а потом прошли по коридору прежде, чем остановиться у последней двери слева. Она достала из кармана пальто ключи и на мгновение задумалась.
Она глубоко вздохнула и сунула ключ внутрь, повернув его, пока не раздался щелчок. Когда мы вошли, в квартире было темно, и она бросила ключи на небольшой столик у двери.
– Подожди секунду.
Она оставила меня у двери, чтобы включить лампу в нескольких шагах от меня.
Свет открыл взору простую, пустую и безжизненную квартиру. Я проследовал за ней в крошечную гостиную, заваленную матрасом и похожим на коробку диванчиком. Никаких фотографий, безделушек - ничего, что помогло бы понять это заманчивое существо, что ворвалось в мою жизнь сегодня утром и полностью ее похитило.
– Сколько ты здесь уже живешь?
– спросил я.
Она положила свою сумочку рядом с диваном и сказала:
– В этой квартире почти два года, но в Филадельфии нахожусь вдвое дольше.
Тогда почему она живет так, будто может собрать вещи и уехать в любой день? Здесь нет ничего, кроме мебели. Единственное, что я заметил, что даже было менее всего личным - подпирающий угол футляр для гитары.
– Садись, а я принесу бинт и все остальное.
Она стала стягивать пальто, а потом резко выдохнула. Ее руки опустились по бокам, а лицо исказилось от боли. Я вскочил на ноги. Ее глаза были закрыты, а зубы впились в нижнюю губу.
– Что такое, Макс? Что случилось?
Она слегка всхлипнула и повернулась ко мне спиной. Она вытянула руки так, будто хотела, чтобы я снял пальто. Я ухватился за воротник и начал его стягивать.
– Ай, - заныла она.
Подкладка ее пальто была влажной от крови и прилипла к спине.
– Черт, Макс. Почему ты мне не сказала, что ранена?
Ее голос был тихим и прерывистым, когда она ответила:
– Я не думала, что все настолько плохо.
Может, и нет, но кровь начала сворачиваться, а снимая пальто, она снова текла. Макс пошевелилась, и даже это небольшое движение заставило ее простонать. Я держал одной рукой воротник, а другой - за плечо.
– Попробуй вытащить руки.
Я пытался удерживать пальто неподвижно, но она несколько раз захныкала, когда высвобождала руки. Я направил ее в сторону матраса, чтобы она легла на живот.
Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
– Просто сорви его, Кейд.
Я опустился на колени возле нее и откинул локон волос с ее лица. Она и близко не казалась такой же храброй, как звучал ее голос.
– Как бы мне ни нравилась идея сорвать с тебя одежду, думаю, мне лучшего этого не делать.