Притворись
Шрифт:
Ладно, видимо, я допустила ошибку, познакомив их с Джейком. Он настоял на том, чтобы они звали его по прозвищу… Ножницы.
Но стало только хуже! Это просто вывело их из себя. Не все из них были настолько плохи. Мой ненастоящий парень повернулся к отцу и сказал:
– Сэр, меня зовут Кейд Уинстон. Вы вырастили прекрасную дочь.
Мой отец пожал ему руку и спросил:
– Правда?
ПРАВДА. Он сказал “правда”.
Не “спасибо” или “я знаю”. Прошло целых пять секунд прежде, чем он улыбнулся… тому, что я была его прекрасным творением. Он произнес:
– Рад познакомиться,
Они уже нас поженили.
Мне нужно было сесть.
Я даже ничего не сказала, направившись к столику, но мой мнимый парень Кейд обладал, должно быть, каким-то шестым чувством. Он за несколько секунд оказался рядом со мной, выдвинув мне стул. Мои родители стояли в нескольких шагах позади, будто навсегда хотели сохранить эту картину в своей памяти.
Кейд взял меня за руку и переплел наши пальцы. Ощущение его кожи на моей, вызвало пробежавший по руке электрический разряд. Все мои разгневанные мысли тут же испарились из головы, и я села, глядя на него, в то время как родители стояли и смотрели на нас. Мама достала носовой платок. Может, когда-нибудь я смогу оглянуться назад и посмеяться над всей нелепостью этого мгновения. Может, однажды я войду в вагон метро, где не будет вонять мочой. Будущее стоит ждать с нетерпением.
Наконец, отец повернулся к маме и сказал:
– Давай возьмем кофе, Бетти. Кейд, Маккензи, мы присоединимся к вам через минуту.
Я дождалась, пока мои родители встали в очередь, и повернулась к нему, едва сдерживая желание стукнуть его.
– Какого черта это было?
Его брови были нахмурены, голова повернута в сторону, а наши руки были по-прежнему сцеплены. И почему я до сих пор не отдернула руку?
– Я знакомился с твоими родителями.
Я попыталась сдержать свой гнев, но у настоящих парней не должно быть таких потрясающих глаз и длинных ресниц. Мою шею покрыл незнакомый жар, и я поняла, что краснею.
А я была не из тех, кто краснеет.
Я оторвала взгляд от его лица, а потом вытащила руку из его ладоней. У меня дрожал голос, и вся моя злость вырвалась, когда я заговорила:
– Скорее, погубил возможность того, что мой настоящий парень мог когда-нибудь им понравиться.
– Мне было проще, когда я не смотрела на него. Мысли прояснялись.
– Я имела в виду, что ты обнимал мою маму. А объятья для этой женщины - недостаток.
– Прости. Ты не сказала мне свою фамилию, поэтому пришлось импровизировать.
Я скрестила руки на груди. Он выполнил очень хорошую работу, и мои родители, похоже, убедились и были счастливы. Ему, определенно, прекрасно это удалось. И от этого я должна была меньше нервничать, но - нет. У меня до сих пор было ощущение, что мое сердце остановится в любую секунду.
– Просто… больше не обнимай ее.
– Боже упаси, если она станет ждать, что я последую его примеру.
– Мне просто нужно все это пережить, не вызвав никаких подозрений. Не нужно идти на Оскар. И моя фамилия - Миллер.
– Конечно, прости, Маккензи.
Имя буквально резануло мне слух. Столько лет никто, кроме моей семьи, не называл меня так, и почему-то сейчас я ненавидела его еще больше. Я практически зарычала, когда сказала:
– Не называй меня Маккензи. Меня зовут Макс.
Похоже, моя злость его вообще
– Макс. Оно больше тебе подходит.
Черт бы его побрал. Он обладал какой-то особенностью тушить мой гнев, что еще больше расстраивало. Он положил руку на спинку моего стула и повернулся ко мне. Мой личный мыльный пузырь лопнул, как расстегнувшийся у парня из братства воротничок. Между одной рукой на моем стуле и другой, лежащей на столе передо мной, я ощутила себя окруженной им. Его глаза цвета карамели были совсем рядом, и аромат одеколона, пряный и сладкий, долетал до меня. Мне следовало отодвинуться. Мне не следовало снова смотреть на его ресницы. Он наклонился вперед, и моей щеки коснулась щетина на его подбородке. У меня в голове завыли предупреждающие сирены как раз тогда, когда я закрыла глаза. Он прошептал:
– Возвращается твоя мама. Прости. Никаких больше объятий, обещаю.
Его губы все еще находились у моего уха, когда вернулась мама. Он притворялся. Он не пытался меня соблазнить. Он просто старался сделать так, чтобы мама ничего не услышала. Вот и все. Сирены стихли, но мне по-прежнему было не по себе.
Кейд встал и выдвинул для мамы стул, пока отец ждал наши напитки. Я закрыла глаза и попыталась привести в порядок свои мысли.
– Итак, Кейд, Маккензи говорит, что вы двое познакомились в библиотеке, да?
– спросила мама.
Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередил Кейд:
– О, да. Верно. Макс… - он одарил меня краткой улыбкой, - помогла мне найти книгу, которую я искал. А я смотрел совсем не в том разделе.
Мамины идеально выщипанные брови выгнулись.
– Неужели? Я и не знала, что она ориентируется в библиотеке. Когда она была моложе, нам едва удавалось убедить ее почитать что-нибудь помимо тех буклетов с текстами песен, которые шли с компакт-дисками. Нормальных детей можно было подкупить конфетами, чтобы они делали домашнюю работу. Но не нашу Маккензи.
Я стиснула зубы, чтобы не разразиться тирадой на тему того, кто же на самом деле нормальный в нашей семье. Кейд не упустил ни одной детали.
– Ну, это была книга о музыкальных произведениях, которые были нужны мне для моей письменной работы, поэтому мне повезло, что я нашел эксперта в этом вопросе. Именно то, что мне было нужно.
– Он искоса посмотрел на меня, и рука на спинке стула передвинулась к моему плечу.
– И нужно до сих пор.
Этот парень странно на меня влиял. Какая-то небольшая часть меня хотела впасть в экстаз от такого эффектного заявления. А большую часть хотело стошнить. Но раз уж это было притворством, то это не особо имело значение.
Однако же эти слова возымели свое действие на маму. Она громко воскликнула “Оу-у-у” и забыла, насколько сильно ненавидела мое увлечение музыкой.
– Письменной работы?
– спросила она.
– Ты учишься в университете?
– Да, мэм. Я получаю степень магистра в Университете Темпл.
Черт возьми! И как тут не переборщить?
– Степень магистра?
– Мамино лицо на мгновение озарилось, а потом сникло.
– В музыке?
– Нет, мэм. Вообще-то в актерском мастерстве. Я пишу работу по использованию оригинальной музыки в театре.