Притяжение противоположностей
Шрифт:
— Ты была счастлива?
Она замерла, пока картины прошлых лет вихрем проносились в голове.
— Ты не имеешь права…
— У меня есть право, — прервал ее он, — и я собираюсь узнать правду. И ты скажешь ее. Я слушаю.
Эшер смотрела на Тая и пыталась противостоять его напору. Но, почувствовав, что у нее больше не хватает сил, произнесла слабо:
— Нет, — и повторила: — Нет.
Он должен был ликовать, но почему-то почувствовал себя несчастным. Выпустив ее руку, огляделся:
— Я найду тебе такси.
— Нет, не надо. Я хочу пройтись.
Он смотрел, как она вступила в полосу уличного света. Миновала ее и снова пропала в темноте.
Улицы все еще были оживленными. Машины проносились мимо со скоростью,
Таю казалось, что он слышит в шуме Вечного города эхо собственных шагов. Наверное, потому, что за прошедшие века огромное количество людей ходило по его улицам. Он не особенно интересовался историей и традициями. Историей тенниса, может быть. Гонзалес, Гибсон, Перри — эти имена больше значили для него, чем Цезарь, Цицерон или Калигула. Тай редко вспоминал даже о своем прошлом, тем более о прошлом древних, он был человеком настоящего. И пока Эшер не вернулась в его жизнь, почти не думал о будущем.
В юности он был сосредоточен на своем будущем, он мечтал и представлял, как будет жить, если удастся воплотить мечты. Но вот они сбылись, и теперь он просто наслаждается каждым днем. Но призрак будущего не оставлял его, а прошлое тоже недалеко ушло.
В десять лет он был сгустком энергии. Смышленый, худенький, он рос уличным мальчишкой, умел за себя постоять, если требовалось, и выйти сухим из переделок. Выросший в бедном районе Южного Чикаго, со своими суровыми законами, он рано узнал изнанку жизни. Тай впервые попробовал вкус пива, когда ему следовало изучать начальный курс математики. Его спасло от падения и поглощения улицей врожденное чувство неприятия ее законов. Ему не нравились и не внушали доверия уличные банды. Гангстеры не имели привлекательности в глазах Тая. Он не хотел быть ни их вожаком, ни участником. Но тем не менее мог, как многие, выбрать преступный путь, тот или иной, если бы не его любовь к близким.
Его мать, которую он обожал, решительная спокойная женщина, ночами зарабатывала уборкой офисов, и еще была сестра на четыре года его младше. Он нежно любил ее и чувствовал за нее ответственность. Отца не было, и память о нем стерлась еще в раннем детстве. Он всегда считал себя главой семьи со всеми вытекающими отсюда обязанностями и правами. Никто не воспитывал и не направлял его. Из любви к семье он учился и держался в стороне от проблем с законом, хотя это было нелегко и несколько раз Тай был близок к тому, чтобы его нарушить. Он был совсем еще мал, когда дал себе клятву, хотя тогда не совсем понимал, как трудно будет ее выполнить. Клятва была в том, что однажды он вытащит мать и сестру из нищеты, купит им дом и избавит мать от тяжелой работы. Неясна была картина, как именно он это сделает, только результат. Ответ нашелся в ракетке и мячике.
На десятый день рождения Ада Старбак подарила сыну дешевую теннисную ракетку с нейлоновыми струнами. Она купила ее по какому-то наитию. Решила подарить своему мальчику что-нибудь более интересное, чем носки или белье. Ракетка была как символ надежды. Ада видела вокруг себя слишком много мальчишек, попадающих в банды. Она знала, что ее Тай отличается от остальных. Он не любил компании, был одиночкой. С помощью ракетки можно занять свободное время. Бейсбол и футбол требовали партнеров, чтобы отдать пас или поймать мяч. А теперь Тай мог просто использовать для игры бетонную стенку. Он стал бить об стенку — сначала просто от нечего делать. Все равно не было занятия лучше. И в переулке между двумя зданиями он мог бить в стенку, забрызганную краской с надписями вроде «Диди любит Фрэнка» и другими менее романтичными изречениями. Это было его импровизированное игровое поле.
Ему нравилось задавать себе любой ритм, нравился равномерный стук мяча об стенку, глухие удары об землю, и можно было лупить с маху, со всей силы. Когда стенка ему надоела, он начал искать теннисные площадки по соседству. Он мог наблюдать за игрой подростков и пожилых любителей тенниса в выходные дни. Он зарабатывал мелочь, бегая за мячами. Решив, что он может играть лучше, чем они, Тай уговорил мальчика постарше сыграть с ним.
Его первый опыт на площадке стал открытием. Оказывается, можно заставить игрока бегать, посылая мячи у него над головой, или бить прямо в него, разумеется, бетонная стенка не выдерживала никакого сравнения. Он проиграл, но его уже захватили дух соревнования, вызов и жажда выиграть.
Он продолжал ходить на корт и постепенно вникал в детали. Начал серьезно подбирать себе партнеров. Уже тогда обладал шармом, который впоследствии станет его оружием, сделает неотразимым. Тай умел уговорить взрослых игроков с ним сыграть и извлекал необходимые уроки. Он выслушивал внимательно советы, вносил исправление в свою игру, но придерживался собственного стиля. А стиль уже вырисовывался. Конечно, он был сырой, потому что никто не учил его профессии, но уже тогда имел ту искорку, которую много позже спортивные репортеры назовут шаровой молнией. Тогда его подача почти не напоминала ставшую впоследствии знаменитой подачу Старбака, но была сильной и очень точной. Он был еще неуклюж, как все мальчики в подростковом возрасте, но скорость имел уже отменную. А неуемная жажда победить подхлестывала его, и успехи не заставили себя ждать.
Когда первая дешевая ракетка вышла из строя, не выдержав постоянного применения, Ада, экономя на всем, выделила из семейного бюджета деньги и купила ему вторую. Первая ракетка стоила больше, чем мать зарабатывала за неделю, и Тай никогда не забывал об этом. Он ее хранил сначала из детской сентиментальности, а потом как символ.
Его имя стало известным среди таких же любителей в своем и соседних районах. Ему было всего тринадцать, но уже мало кто из взрослых мог его победить на корте, не говоря уже о сверстниках. Он многое узнал о теннисе. Прочитал книги об истории игры, знал имена всех прославленных чемпионов. Пока его сверстники болели за любимые футбольные команды, он смотрел Уимблдон по маленькому черно-белому телевизору у себя дома. Глядя на великолепную игру профессионалов, он дал себе слово однажды попасть туда. Но главное — победить.
И снова Ада сыграла немаловажную роль в определении его дальнейшей судьбы.
Один из офисов, который она убирала, принадлежал Мартину Деррику, адвокату и поклоннику теннисного спорта. Он был владельцем местного клуба и очень общительным, дружелюбным человеком. Однажды, работая допоздна, Мартин встретился с уборщицей Адой, которая мыла пол в коридоре у его кабинета. Он звал ее всегда миссис Старбак, относился с уважением и никогда не проходил мимо без того, чтобы не обменяться с ней парой слов. Она упоминала о своем сыне и его любви к теннису, но не назойливо, делала это редко и к месту. Но от него не ускользнули нотки гордости за успехи сына. Когда после очередного упоминания Мартин небрежно, мимоходом заметил, что хочет взглянуть на игру ее мальчика, она сказала, что это легко устроить, потому что в субботу будут проводиться соревнования между соседними районами. И сама спешно их организовала. Когда любопытство и интерес заставили Мартина поехать в трущобы, результат стал именно таким, какого и ждала Ада.
Стиль Тая произвел впечатление. Парень был в игре очень агрессивен, чувствовался его взрывной характер, а скорость была просто феноменальной. В середине игры Мартин уже стоял у изгороди, подбадривая криками игроков. А к концу матча реагировал бурно, выражая свой восторг. Он давно не получал такого адреналина на своих тщательно подготовленных кортах, сколько за два часа, проведенные здесь. После игры он подошел к разгоряченному подростку.
— Хочешь играть в теннис, паренек?
Тай вертел ракетку в руке. Он взглянул на дорогой костюм Мартина и ухмыльнулся: