Притяжение
Шрифт:
Тишина, что образовалась, после того, как ушёл Вик, была просто материальной. Как не банально звучит, но можно было брать нож и резать.
Я молчала, придавленная виной, не зная как оправдаться. А Руслан…
Он просто молчал, смотрел из под бровей. Уже не так страшно, но всё же тяжело, обличительно. Хотелось плакать. Или упасть в обморок, чтобы, наконец, уйти от этой реальности.
Что на меня нашло?
Я пыталась анализировать, вернуться в тот момент, когда Вик, проявил активность, понять, почему не оттолкнула его. И
Но как это объяснить Руслану? Навряд ли он поймет меня.
— Руслан… — я всё же решилась разорвать это тягостное молчание.
Он встрепенулся от звука моего голоса, словно до этого был в оцепенение. Глаза его вспыхнули, на скулах заиграли желваки, кулаки сжались. Карие глаза впились в моё лицо, пронизывая таким презрением, что вымолвить следующее слово у меня, при всём желании не получалось.
Я открыла беззвучно рот и закрыла.
А он склонил голову набок, точно примеряясь, как удобнее кинуться и отхватить кусок плоти. И мне стало страшно. Реально, страшно, что он сейчас кинется, несмотря ни на что, и придушит меня.
Наверное, что-то такое мелькнуло в моём взгляде, потому что он невесело усмехнулся, и повёл плечами, разминая тело.
— Считаешь, что могу навредить тебе? — его голос звучал глухо.
— Что? Нет! Нет! — я встрепенулась, и скинула с себя это наваждение.
Встала, решив подойти и показать ему, что не боюсь его.
Вот только рядом с ним мне не стало спокойнее, потому что я действительно боялась, действительно чувствовала вину, и я действительно не понимала, как он отреагирует. Он не то чтобы скрывал свои эмоции. Он просто их контролировал, и поэтому мне были не понятны его дальнейшие действия. И я вроде научилась его понимать, но вот только не сейчас.
Вижу что злиться, что уязвлён. Но чем грозит это мне?
— Врёшь. Вижу, что боишься, — он склонился надо мной. — Считаешь, как и он, что, такой как я, может… что, царица? Думаешь, убью тебя? Бить буду? Мучить?
— Руслан, да что ты… Я ничего такого… Я просто…
— Живёшь со мной. Замуж согласилась выйти. Ребёнка родить. А сама боишься!
— Я не боюсь. Не боюсь! — я кинулась к нему, и обняла за талию и прижалась. Уткнулась носом в твёрдую грудь, и с какой-то саднящей болью в сердце, втянула родной аромат.
— Я виновата! Прости меня, прости, — зашептала, утыкаясь лбом в грудь, не поднимая глаз, на которые тут же навернулись слёзы. — Я не хочу тебя потерять…
Слова, давались и легко, и в то же время я понимала, что говорю что-то не то. Не то, что он хотел бы услышать, потому что Руслан, не расслаблялся, не отвечал и не делал попытки обнять меня в ответ. Лишь только его сердце, гулко бьющееся в груди, убыстрило
Я несмело подняла лицо, и мой взгляд упёрся в гордо вскинутый подбородок, заросший тёмной бородой. В хищно разлетающиеся крылья носа, и совершенно безучастные глаза. Руки его так и остались лежать по швам, ни намёка на ответное движение. В открытом вороте рубашки, на шее, билась жилка, вторя ударам сердца. Мне кажется, я даже тепло его перестала чувствовать, так застыла от его безучастия.
Руки я разжала сама, а он тут же отступил, и не глядя, вышел, и в отличие от Вика, тихо притворив за собой дверь.
37
С затаенной надеждой, возвращалась вечером домой. Надеялась, что он остынет и вернётся, и мы всё же поговорим.
Но дом был пуст.
Тот дом, который стал для меня сперва тюрьмой, а теперь надежным пристанищем, где жила наша любовь.
А сейчас…
А сейчас я не знала, что будет дальше с этим домом. Со мной.
Потому что его хозяина не было здесь. И надежды, что он появиться тоже. И поэтому эта современная и красивая махина, сейчас мне казалась просто грудой безжизненных камней.
Я набирала его номер раз, за разом, ходя кругами по гостиной, и натыкаясь на картину с маяком. И мне казалось, что море на ней взбесилось. Бурлило и билось огромными волнами. Обрушивалось на маяк, раз за разом, проверяя его на прочность, и не отступая. А маяк стоял, и как только откатывал очередной вал, появлялся свет, указывая путникам, дорогу.
Механический голос в трубке, раз разом твердил мне, что абонент не доступен. Что при всём моём упорстве он не возьмёт и не ответит, потому что он не хочет, ни говорить, ни того чтобы знали где он находиться. Поэтому, я поборов своё смущение, набрала Антона, чтобы узнать, где Руслан.
Антон был как всегда тактичен, и ни голосом, ни наводящими вопросами не выдал своего отношения. Пообещал, что найдёт его и даже попросил меня успокоиться, отключился.
Я сидела в кресле, как пришла, в платье и туфлях, и гипнотизировала Гуммбаха, и мысленно призывала море успокоиться.
Но телефон безмолвствовал, а тоска и тревога нарастали.
За окном становилось темнее, и надо бы встать и включить хотя бы торшер, чтобы разогнать этот мрак. Но я безучастно крутила контакты в телефоне, нервно постукивая пальцами по экрану.
И тут нечаянно я нажала на иконку Миланы, и сработал вызов. Сперва я хотела сбросить, но потом с надеждой прижала трубку к уху.
— Да? Алло. Мам? — послышался из трубки родной голос дочери.
Я даже сперва растерялась, и не ответила.
— Мам? Что случилось? — в голосе Миланы послышалась тревога.
— Всё в порядке, — поспешила я отмереть, и успокоить дочь. — Привет, Милаш! Как дела? — мой голос заметно дрогнул.
Милана не сразу ответила, и я думала, сейчас бросит трубку.