Приваловские миллионы
Шрифт:
– Да, благодаря сестре Гертруде получает ни за что тысяч пять, – что же делать? Идиот!.. Наберет с собой моих мальчишек и целые дни удит с ними рыбу.
– Скажите, какой странный характер…
– Да просто глупость, Хиония Алексеевна…
– Мне кажется странным, что появление Оскара Филипыча совпало с приездом Привалова…
– Ах, вы, Хиония Алексеевна, кажется, совсем помешались на своем Привалове… Помилуйте, какое может быть отношение, когда брат просто глуп? Самая обыкновенная история…
Эти разговоры заканчивались иногда стереотипным рассуждением о «гордеце».
– Конечно, он вам зять, – говорила Хиония Алексеевна, откидывая голову назад, – но я всегда скажу
Теперь к этому рассуждению о гордеце пристегивалось такое заключение:
– Хотя Александр Павлыч и зять вам, Агриппина Филипьевна, но я очень рада, что Привалов поубавит ему спеси… Да-с, очень рада. Вы, пожалуйста, не защищайте своего зятька, Агриппина Филипьевна.
– Я и не думаю, Хиония Алексеевна.
– Вот еще Ляховский… Разжился фальшивыми ассигнациями да краденым золотом, и черту не брат! Нет, вот теперь до всех вас доберется Привалов… Да. Он даром что таким выглядит тихоньким и, конечно, не будет иметь успеха у женщин, но Александра Павлыча с Ляховским подтянет. Знаете, я слышала, что этого несчастного мальчика, Тита Привалова, отправили куда-то в Швейцарию и сбросили в пропасть. Как вы думаете, чьих рук это дельце?
Агриппина Филипьевна ничего не находила сказать на этот слишком смелый вопрос, а Хиония Алексеевна отвечала сама:
– Конечно, Ляховский!.. Это ясно, как день. Он на все способен.
– Я не понимаю, какая цель могла быть в таком случае у Ляховского? Nicolas говорил, что в интересе опекунов иметь Тита Привалова налицо, иначе последует раздел наследства, и конец опеке.
– Пустяки, пустяки… Я знаю, что это дело Ляховского, а ваш Nicolas обманывает. Ведь я знаю, mon ange, зачем Nicolas приезжал тогда к Привалову…
– Вы знаете, Хиония Алексеевна, что я никогда не вмешиваюсь в дела Nicolas, – это мой принцип.
– А я все-таки знаю и желаю, чтобы Nicolas хорошенько подобрал к рукам и Привалова и опекунов… Да. Пусть Бахаревы останутся с носом и любуются на свою Nadine, а мы женим Привалова на Алле… Вот увидите. Это только нужно повести дело умненько: tete-a-tete, [16] маленький пикник, что-нибудь вроде нервного припадка… Ведь эти мужчины все дураки: увидали женщину, – и сейчас глаза за корсет. Вот мы…
16
свидание наедине (франц.).
– Нет, Хиония Алексеевна, позвольте вам заметить, – возражала с достоинством Агриппина Филипьевна, – вы так говорите о моей Алле, будто она какая-нибудь Христова невеста.
– Ах, я пошутила, Агриппина Филипьевна. Но за всем тем я мое дело знаю…
II
Привалов приехал к Веревкину утром. У чистенького подъезда он встретил толпу оборванных мужиков, которые сняли шапки и почтительно дали ему дорогу. Они все время оставались без шапок, пока Привалов дожидался лакея, отворившего парадную дверь.
– А нам бы Миколая Иваныча… – вытягивая вперед шею и неловко дергая плечами, заговорил кривой мужик, когда в дверях показался лакей с большой лысиной на макушке.
– Они дома-с… – почтительно докладывал он, пропуская Привалова на лестницу с бархатным ковром и экзотическими растениями по сторонам. Пропустив гостя, он захлопнул дверь под носом у мужиков. – Прут, сиволапые, прямо в двери, – ворчал он, забегая немного вперед Привалова.
Пока лакей ходил с докладом в кабинет Веревкина, Привалов оставался в роскошной гостиной Агриппины Филипьевны. От нечего делать он рассматривал красивую ореховую мебель, мраморные вазы, красивые драпировки на дверях и окнах, пестрый ковер, лежавший у дивана, концертную рояль у стены, картины, – все было необыкновенно изящно и подобрано с большим вкусом; каждая вещь была поставлена так, что рекомендовала сама себя с самой лучшей стороны и еще служила в то же время необходимым фоном, объяснением и дополнением других вещей. Самый опытный взгляд, вероятно, не открыл бы рокового un question d'argent, [17] который лежал в основании всей этой художественной обстановки. Жалкая ложь была самым искусным образом прикрыта богатой мебелью и мягкими коврами, служившими продолжением любезных улыбок и аристократических манер самой хозяйки.
17
денежного вопроса (франц.).
– Милости просим, пожалуйте… – донесся откуда-то из глубины голос Веревкина, а скоро показалась и его на диво сколоченная фигура, облаченная теперь в какой-то полосатый татарский халат. – Уж вы извините меня, батенька, – комично оправдывался Веревкин, подхватывая Привалова под руку. – Вы застали меня, можно сказать, на самом месте преступления… Дельце одно нужно было кончить, так в халате-то оно свободнее. Как надену проклятый сюртук, – мыслей в голове нет. Я сейчас, Сергей Александрыч… Обождите единую минуточку.
Веревкин поспешно скрылся за низенькой японской ширмочкой, откуда через минуту до Привалова донеслось сначала тяжелое сопенье носом, а потом какое-то забавное фырканье. Можно было подумать, что за ширмочкой возится стадо тюленей или закладывают лошадь. Кабинет Веревкина был обставлен, как всякий адвокатский кабинет: мебель во вкусе трактирной роскоши, голые красавицы на стенах, медвежья шкура у письменного стола, пикантные статуэтки из терракоты на столе и т. д. Некоторое исключение представлял графин водки, поставленный вместе с объедками балыка на круглом столике у самого письменного стола. Рассматривая эту обстановку, Привалов думал о своем последнем разговоре с Васильем Назарычем. К Ляховскому в тот день Привалов, конечно, не поехал, как и в следующий за ним. Ему было слишком тяжело и без того. В течение трех дней у Привалова из головы не выходила одна мысль, мысль о том, что Надя уехала на Шатровские заводы. Ему страшно хотелось самому сейчас же уехать на заводы, но его задержала мысль, что это походило бы на погоню и могло поднять в городе лишние толки. Да и опекунов необходимо было видеть, чтобы явиться к Косте не с пустыми руками. Привалов остановился на Половодове, потому что он был ближе к Веревкину и от него удобно было получить некоторые предварительные сведения, прежде чем ехать к Ляховскому.
– Водку пили? – спрашивал Веревкин, выставляя из-за ширмы свою кудрявую голову. – Вот тут графин стоит… Одолжайтесь. У меня сегодня какая-то жажда…
– Благодарю, – отозвался Привалов.
В это время дверь в кабинет осторожно отворилась, и на пороге показался высокий худой старик лет под пятьдесят; заметив Привалова, старик хотел скрыться, но его остановил голос Веревкина:
– Это ты, папахен?.. Здесь свои… Сергей Александрыч, рекомендую: мой родитель, развинтился плотию, но необыкновенно бодр духом. Вообще, молодец старичина… Водки хочешь, папахен?