Привидения
Шрифт:
6. МЁРТВЫЕ НАПОМИНАЮТ ЖИВЫМ ОБ ИХ ОБЕЩАНИЯХ
«Из бочонка лей вино…»
(J'on 'Arnason, 1956–1961, I)
Жили двое приятелей: один молодой, другой старый. Говорят, что старик любил выпить и молодой обещал пригласить его к себе на пир. Но ещё до этого старик умер. Его похоронили на кладбище при церкви, в которой молодой венчался, и свадебное застолье проходило в усадьбе при церкви. Ночью во сне к жениху явился его друг. Он сказал:
Из бочонка лей вино На мою могилу. Мои косточки давно Жажда истомила.Он встал с постели и вылил на могилу своего друга четырёхвёдерный бочонок водки, и больше тот ему не снился.
В
(Bjarni Hardarson, 2001)
На могиле Анны Сигрид Мельстед (1790–1844), жены сислуманна в Хьяльмхольте, стоит красивый надгробный камень. Но его поставили туда не сразу. С этим камнем связана любопытная история. Паутль Мельстед очень скорбел по смерти своей жены и, говорят, вскоре после её кончины заказал в Копенгагене это роскошное надгробие. Его привезли на корабле в Эйрарбакки, а оттуда доставили до перекрёстка возле Хрёйнгерди, но дальше почему-то везти не стали. Без малого век спустя, в 1930 году, камень всё ещё лежал на том же месте, а ящик, в который он был запакован, весь истлел и рассыпался. Многие лошади отказывались идти мимо камня и далеко обходили его, сворачивая с торной дороги. Они оказались духовидцами, как выразился Торарин Паульссон, который записал историю об этом надгробии. Его рукопись заканчивается так:
«И вот в один прекрасный день, весной, к Хрёйнгерди пешком подошёл человек — свою машину он оставил на обочине дороги. Он представился как Аусгейр Йоунссон из Лощины на Землях. Это был почтенный старец, предупредительный и щепетильный. Он поинтересовался: „Нельзя ли передвинуть надгробный камень с дороги на то место, где ему положено лежать, а то прямо-таки тяжко смотреть, как такая красивая и нарядная дама стоит возле него в любую погоду?“ Его просьбу уважили и быстро исполнили. Перевозкой камня распоряжался преподобный Оулав Саймундссон, который тогда был пастором в Хрёйнгерди».
Велела проститься с собой, как со всеми
(Gr'ima hin n'yja, 1965)
Одну девушку лет двадцати, из Селений, послали за чем-то на соседний хутор. На том хуторе мать хозяина лежала больная и, пока девушка гостила у них, умерла. Уходя, девушка попрощалась со всеми в той семье, как велит обычай. А на следующую ночь ей приснилось, что старуха, которая накануне умерла, явилась ей и спрашивает, почему она не простилась с ней, как с остальными. Девушка не знала, что и ответить, а ночью ей не спалось. И так продолжалось три ночи подряд: старуха являлась и спрашивала о том же, и девушка из-за неё совсем лишилась сна. Тогда ей посоветовали подойти к гробу старухи и сказать ей: «До свидания». Она так и сделала: попрощалась с покойницей и перекрестила её. После этого старуха к ней больше не приходила.
7. МЁРТВЫЕ ВРАЖДУЮТ С ЖИВЫМИ
«Ещё земли, ещё земли!»
(J'on 'Arnason, 1956–1961, III)
Жил один пасторский сын. Он был большой насмешник и зубоскал; сколько его за это ни стыдили — всё впустую. Однажды на кладбище рыли могилу и выкопали большие кости. Среди них были очень крупные голени. Мальчишка взял одну кость и долго говорил о том, что её обладатель, наверное, был богатырь, а теперь вся его сила ушла, и издевался, как только мог. Ему велели прекратить, а он лишь усмехался.
Время близилось к Рождеству. Пастор пригласил гостей на пир. В сочельник перед закатом все уже собрались. Накрыли стол, выставили угощения. И тут в дверь постучали. Все вздрогнули, и никто не решался выйти. Один человек подошёл к дверям, но никого не увидел. Он вернулся и сказал, что там никого нет. Тут опять постучали. Другой вышел и тоже никого не увидел. У пасторского сына был старик-воспитатель. Тот сказал мальчику: «Выходи. Наверное, гость пришёл к тебе. Заметишь что-нибудь подозрительное — молча бери его за руку и веди в дом». Паренёк скрепя сердце вышел. Подходит к дверям и видит: на улице стоит человек высокого роста, весь седой. Мальчик берёт его за руку и ведёт за стол. Гость крепко сжал парнишке руку, так что его пробрала дрожь. И вот сидит гость за столом, но к еде не притрагивается, как бы его ни потчевали. С ним никто не заговаривает, и он — ни с кем. Тогда воспитатель обращается к пасторскому сыну: «Возьми тарелку и сходи на свежую могилу. Положи в тарелку земли и подай гостю». Мальчик так и сделал, и, как только гостю подали землю, он начал её есть. Когда он съел всё, что было на тарелке, тихонько проговорил: «Ещё земли! Ещё земли!» Паренёк взял тарелку и снова принёс могильной земли. Гость съел почти всё и отставил недоеденное прочь. Тогда воспитатель велел пасторскому сыну принести церковного вина. Он так и сделал, и гость выпил две рюмки. Потом гость встаёт, крепко хватает мальчишку за руку и выводит на
Мальчика искали весь вечер и всё утро, но не нашли. В Рождество, когда обедня была в самом разгаре, пасторский сын наконец очнулся: он всё ещё находился на кладбище, а домик исчез. Он вошёл в церковь, стал слушать мессу и ни разу не выходил, как он обычно делал. Отец решил, что он исправился. Потом его сын всегда вёл себя примерно и жил счастливо. Он так и не забыл той ночи, когда лежал под мечом, висевшим на одном волоске.
Старуха из Скаульхольта
(J'on 'Arnason, 1956–1961, III)
Когда пастор Вигфус Бенедиктссон (сын священника с Горы в долине Мирдаль) ещё был в учении в епископской школе в Скаульхольте, там целую зиму жили на попечении четыре нищие старухи, и их всех поселили в одной хижине. Две из них сильно не ладили, только и знали, что ворчать друг на друга и ссориться. В конце концов одной из них показалось, что другая одержала над ней верх, — и она пообещала сопернице, что покончит с собой и будет являться ей как призрак — и тогда уж с ней поквитается. Вскоре старуха порешила себя, как и грозилась. Её положили в сарае, но все заметили, что она начала ходить по ночам: в тот же вечер она скакала верхом на крыше дома, а другая старуха почувствовала, что на неё кто-то нападает: давит и щиплет, а потом её схватили за горло и едва не задушили. Когда новость об этом привидении проникла в школу, все школяры чуть не лишились рассудка от страха, лишь один Вигфус не испугался. Говорят, он знал кое-что (эти знания пригодились ему, когда он стал пастором на Хуторе в Адальвике). Когда тело старухи ещё лежало в сарае, он как-то под вечер решил разведать, в чём дело, и пошёл в хижину нищенок по узкому подземному коридору. И когда Вигфус уже почти добрался до входа в комнату, он осмотрелся и видит, что призрак стоит у изголовья другой старухи: в комнату проникал свет месяца, поэтому всё было видно. А все три старухи прилегли вздремнуть до заутрени. Вдруг он слышит, как одна старуха страшно стонет во сне, но сам стоит тихо, пока от её стонов не проснулась другая старуха. Она тут быстро вскочила с постели, побежала за огнём, а Вигфус спрятался так, чтобы она его не заметила. Но едва затеплилась свеча, призрак порхнул к дверям, а Вигфус попытался его схватить: сжал руки в узком коридоре, но никого не настиг, только почувствовал, что его оттолкнули к стене, а по коже прошёл мороз. Так призрак в тот раз и исчез, а старуха прекратила бормотать во сне и проснулась.
Тогда епископ велел взять тело старухи и зарыть за двором. Но в тот же вечер домочадцы заметили, что она сидит на коньке церковной крыши и раскачивается взад-вперёд. Школяры узнали об этом и подумали, что дело плохо. Они стали обсуждать, как избавиться от призрака. Тогда Вигфус вызвался попробовать. Он в одиночку снарядился и пошёл к тому месту, где зарыли старуху, разгрёб землю, вскрыл гроб, отрезал ей голову, приставил ей к заду и пробормотал какие-то слова, которые счёл подходящими. Потом он забросал могилу землёй и пошёл восвояси. Другие школяры поблагодарили его за это, и больше этот призрак никого не беспокоил в Скаульхольте.
«Грядёт суд Господень…»
(J'on 'Arnason, 1956–1961, III)
В одной пасторской усадьбе при церкви как-то раз случилось вот что: в самой церкви завелись привидения. Кто бы ни входил в церковь после захода солнца, все возвращались обезумевшими от страха. Однажды в усадьбу пришёл человек и попросился ночевать; домочадцы посетовали ему на привидений, а он заявил, что не испугается. Он попросил, чтобы ему постелили на ночь в церкви. Так и сделали. Когда он улёгся на покой, а все остальные ушли прочь (ночь была тёмная), он увидел: из пола поднялся человек — огромный, страшный, подошёл к его постели и произнёс: