Прививка от любви

Столыпин Валерий Олегович

Освободились только к вечеру.

Степаныч так же, как сегодня, попросил зайти с ним к тёще. К другой.

– Валентина Сергеевна, тёщенька любимая – мировая женщина. Штучного изготовления особа. Наговориться с ней попросту невозможно. На любую тему беседу поддержит. Добрая, справедливая. А как поёт…

Я тогда ничего про Степаныча не знал. Понял из разговора, что сын у него, Павел, дочка Людмила и жена Софья.

Собственно, мне эти

знания без надобности были, только через месяц Степаныч меня с женой и детьми познакомил. Не специально, так вышло.

Звали супругу, почему-то, Фаина. А детей Виктор и Катенька.

У меня память профессиональная – цепкая. Сразу уловил – не срастается, но спрашивать не стал. Будет нужно – сам расскажет.

Спустя какое-то время мы с ним мотались в Ногинск. Я уже старшим кладовщиком был.

Сдали мы товар, а по пути Степаныч говорит, – Антон, тёща у меня здесь живёт, Клавдия Филипповна. Неудобно мимо проезжать и не навестить. Мировая женщина. Человечище. Самая любимая тёщенька, че слово.

Потом Степаныч познакомил меня с Анной Фёдоровной, с Елизаветой Юрьевной, с Викторией Олеговной и с Ефросиньей Серафимовной.

Возможно, что пока я не всех тёщ знаю.

Каждая из этих женщин была любимая и исключительная.

Он не забывал никого: посылал тёщам, жёнам и многочисленным потомкам поздравления, и деньги, привозил подарки.

Оказалось, что кроме этой работы у Степаныча есть бизнес, связанный с товаром нашей фирмы, но держал это в секрете, чтобы не вызвать недовольство начальства.

Все деньги до копейки он тратил на бывших и настоящих тёщ, жён и детей.

Как ни странно, его обожали и те, и другие, и третьи. И никто не осуждал.

Время от времени Степаныч крутил романы с кем-нибудь из бывших пассий, от которых по-прежнему угорал.

– Прикидываешь, Антон, я опять в свою Люську влюбился. Она у меня такая, – с обожанием восклицал он, имея в виду четвёртую жену.

– Я ей кольцо с бриллиантом купил. Как думаешь, может мне опять с ней сойтись?

– А Софья Игоревна как?

– Она женщина с понятием. Я ведь не собираюсь её совсем бросать. Софочку я тоже люблю.

Романтик, авантюрист, искатель приключений – это всё про него.

По отношению к нему любвеобильность и непостоянство были настолько естественными процессами, что создавалось впечатление, будто Степаныч взял на себя социалистическое обязательство – охватить счастливыми брачными узами всех женщин страны.

Как-то я думал: что было бы, если всех, кто был ему дорог, перезнакомить. Взять и собрать за одним столом.

Сам я однолюб, мне хватает одной единственной, а Степаныч…

Наверно у него безразмерное, гуттаперчивое сердце.

Интересно, не болит оно от настолько интенсивного обожания сразу всех?

Давайте я спою

Вика любила закаты и рассветы, обожала смотреть на их качающееся отражение в воде сидя на берегу озерка и мечтать.

Особенно манили и очаровывали её яркие вечерние зори, окрашивающие горизонт, за который скрывается утомлённое за день солнце.

Девушке нравилось дивное место в глубине затона, надёжно скрытое от постороннего взгляда куполообразными зарослями шаровидной ракиты.

Вереница дерев полукругом обрамляла берег с цветущим разнотравьем, охраняя тишину небольшой поляны, на краю которой у самого берега обитала старая-старая плакучая ива, ветви которой живописно спускались к срезу воды.

Ещё одно дерево росло прямо в озере. Оно было похоже на купающегося лешего.

В детстве Вику часто приводил сюда папа.

Это он научил девочку видеть и чувствовать красоту, он сколотил под густой кроной ветлы удобную скамейку, с которой открывался чарующей пейзаж, особенно на закате, который с этой уютной точки выглядел волшебно.

Папы теперь не было.

Не было с ней.

Так вышло, что он ушёл из семьи и жил теперь в другом городе.

В этот укромный уголок редко кто забредал. Наверно удобнее было отдыхать на открытом берегу, где можно искупаться и забросить удочку.

Последнее время Вика приходила сюда не мечтать, а грустить.

Девушка очень-очень-очень сильно хотела счастья, наверно, как все люди на Земле, но Вселенная отчего-то отказывала ей в везении.

Ощущение себя неудачницей имело эмоциональный окрас, вызванный драматическим образом завершёнными недавно отношениями с любимым.

Они были очень близки, фактически состояли в гражданском браке, только жили отдельно, и вдруг…

Ничего не предвещало такого развития событий. Любимый просто не встретил её однажды с работы, не ответил на звонок. Дома тоже не появился.

Девушка расспрашивала его друзей, но они ничего не знали, ходила к Егору на работу. Оказалось, что он рассчитался, куда-то, вроде, уехал.

Вика отрешённо смотрела на закат, смаковала слово любимый, тесно связанное с именем человека, который её бросил, и беззвучно проливала слёзы.

Она задавала себе и ему вопросы, сама на них отвечала, неизменно замыкая круг виртуального диалога новой счастливой встречей.

Приблизительно через месяц Вика получила от Егора письмо, в котором он извинялся за внезапный отъезд.