Приворот
Шрифт:
И этот его старомодный пиджак, и свитер в катышках, из-под которого торчит воротник отглаженной мамой рубашки. И эта его манера грызть карандаши в моменты задумчивости. И неловкость – однажды кто-то задал Мише светский вопрос: «Как дела?», а тот ответил: «Да так», почему-то решив сопроводить реплику богатой жестикуляцией – развел руками, при этом сшибив все три находившиеся на столе пивные кружки. И тут же засуетился, нырнул под стол, чтобы помочь официантке, изо всех сил скрывавшей раздражение, собрать осколки, а когда она сказала: «Молодой человек, ну не мешайте же мне!», с виноватой улыбкой
Еще было дело: какая-то девица пыталась закурить на пороге офисного центра, где они все работали, и Миша зачем-то подскочил к ней с предложением помощи – был ветер, и огонек спички, едва дрогнув, тут же гас. Миша не обладал навыком прикуривать на ветру, однако девица попалась симпатичная, а у него было настроение как-то себя проявить – и вот, чиркнув спичкой и тут же пихнув огонек ей в лицо, он поджег девушкины волосы. Хорошо, что рядом оказался кто-то, догадавшийся молниеносно нахлобучить на голову несчастной пиджак, затушив огонь.
Еще был случай первого апреля. Секретарша их шефа, совсем молоденькая подрабатывающая студентка, обычно и розыгрыши придумывала соответствующие – детские, бесхитростные. Например, распечатает на принтере лозунги: «Я – ковбой!» или «Я хочу трахнуть топ-модель» и скотчем приклеит к спинам всех, кто в тот день подвернется ей под руку. Это было отнюдь не смешно само по себе, однако зачинщица радовалась так искренне, что все ей подыгрывали.
Достался листочек и Мише с надписью «Я – марсианин». Похоже, он был единственным, кто вообще не обратил внимания на шутку. То ли и правда не заметил, что все ходят с дурацкими бумажками, то ли сделал вид. Секретарша даже, кажется, на него немного обиделась. Каково же было общее удивление, когда второго апреля на Мишином пиджаке по-прежнему красовалась табличка «Я – марсианин». Третьего апреля все поняли, что Миша не шутит, – он и правда ухитрился не заметить, что к его спине что-то приклеили. Четвертого табличка на его пиджаке стала восприниматься привычным аксессуаром, и только к вечеру кто-то сжалился и обо всем ему рассказал. Миша удивлялся искренне и долго.
– Но как же так, почему твоя мама ничего не сказала! Ты же с ней живешь.
– Да когда я на работу ухожу, она спит еще, – развел руками Миша. – А вечером – сразу в прихожей снимаю пиджак… Ну надо же, как вы разыграли меня, ребята.
Много таких историй можно было бы вспомнить.
Каждый из Мишиных собутыльников хоть однажды да попытался устроить если не судьбу коллеги, то хотя бы его сексуальную жизнь. Пытались подсунуть ему каких-то девиц, большинство из которых убегали от Миши в первые же десять минут напряженного диалога.
Вот и тем пятничным вечером кто-то из присутствующих вдруг обратил внимание на компанию девушек за соседним столиком. Такие же офисные сотрудницы, снимающие стресс пятничным сидром.
Одна из них была дурнушкой, видимо давно с данным фактом смирившейся, – она никак не пыталась хоть что-то сделать с этой отчаянной некрасивостью, хоть как-то ее обрамить. Круглые совиные глаза блекло-серого цвета, неряшливо разросшиеся брови, длинный нос с горбинкой, тонкие губы и тяжелый вытянутый подбородок – формой лица бедняжка напоминала
Девушка пила кофе и молча смотрела в стол, явно чувствуя себя неуютно в веселящейся толпе.
Кто-то из Мишиных приятелей, посмотрев на девушку, подтолкнул того в бок локтем:
– Миш, смотри, я невесту тебе нашел.
– Где? – Миша, который никогда не чувствовал подвоха и был по-детски доверчивым, радостно оглянулся.
– Вон там, в бордовом платье. По-моему, все как ты любишь – тихая и явно… хм… начитанная.
Иди, не зевай, угости ее чем-нибудь. Только пиво не предлагай.
– Да где же? – подслеповато щурился несчастный Миша.
– Возле барной стойки столик, за ним компания девиц. Тебе – к той, что в бордовом. Подойди и скажи: а можно купить вам сок? А когда она согласится, бери за локоток и тащи к стойке – там вдвоем и пообщаетесь.
– А ты думаешь, она…
– Иди, иди уже, – поторопил его приятель, и когда Миша послушно потащился к столику, за которым пили сидр девушки, все негромко рассмеялись ему в спину, предвкушая бесплатное цирковое представление.
Дружить с Мишей было еще и тем приятно, что тот готов был поучаствовать в любой авантюре в неизменной роли «приглашенного дурака» – причем сам он даже не понимал, что все подобные истории затеивались скорее ради общего развлечения, а не чтобы он действительно любимую женщину нашел. И таким нелепым он был в тот вечер – плохо сидящий синтетический костюм, какие-то странные остроносые лакированные ботинки, один шнурок развязан и волочится за ним по полу, как измученная гадюка за заклинателем с дудочкой.
Все с жадностью наблюдали, как Миша подошел к столику, как что-то сказал с растерянной улыбкой, как девушки замолчали и удивленно на него посмотрели. Все ждали, когда Мишу прогонят и тот возвратится понурый и расскажет нелепую охотничью историю, но неожиданно одна из девиц убрала свою сумку со стула, приглашая Мишу сесть. Тот и уселся. Затем неловким взмахом длинной руки подозвал официантку, и девушки сблизили головы над столом, что-то Мише рассказывая, а тот слушал и смеялся.
– Ну и чудеса, – сказал кто-то из его друзей. – Неужели на этот раз нашему Мишане и правда повезло?..
– Да прекрати издеваться, – прервал его другой. – Повезло и хорошо. Может, они привели эту страшилку в бордовом, чтобы снять ей мужика. А тут и Мишка наш очень кстати пришелся.
Довольно скоро все об инциденте забыли – разговор перепрыгнул куда-то в иные плоскости, пиво лилось рекой, и официантка едва успевала подносить к их столику тарелки с луковыми кольцами в кляре и чесночными гренками.
Наконец настало время расходиться, и только тогда друзья заметили, что раскрасневшийся от сидра Миша, дешевый галстук которого съехал на пол, а несколько произраставших на ранней лысине волосин были смешно взъерошены, все еще сидит в компании девушек. И те будто бы не замечают его комичности, всерьез слушают, что он им рассказывает. Встретившись взглядом с кем-то из своих друзей, Миша постучал указательным пальцем по наручным часам: мол, пора идти уже.