Привязанность
Шрифт:
Я хотел выяснить, может ли он быть человеком, способным очистить свою корреспонденцию и получить доступ к даркнету с предложением исследований и разработок формулы Лорел.
Поскольку была суббота, распорядок дня Оукса означал, что он пойдет в соседнюю закусочную на легкий завтрак, а затем проведет утро на тренировочном полигоне. Этот человек был преданным игроком в гольф. Каждую субботу, когда светило солнце, его можно было найти в одном и том же месте. Его сдерживали только снег и молнии.
На
Была еще одна причина, по которой он пропустит свое еженедельное свидание с ведром шаров — я.
Час спустя, выйдя из маленькой, но оживленной закусочной в Кармеле, я осмотрел парковку.
Занял место рядом с его седаном Mercedes CLS. Уже собираясь выйти из арендованной машины, я получил извещение, что звонит Олсен. Небольшая корректировка, которую я внес в программное обеспечение его телефона, позволила мне быть в курсе его звонков.
До сих пор он молчал.
Я выпрямился. Блять.
Олсен только что сделал двадцатишестисекундный звонок по номеру, который моя программа узнала.
Похоже, я был не единственным, кто хотел поговорить с доктором Оуксом.
Мой план состоял в том, чтобы проскользнуть в машину доктора Оукса и перенаправить его утренние поездки.
Прижимая телефон к уху, я ждал, когда вызов Олсена повторится, наблюдая за входом и выходом из закусочной.
— Карл, это Эрик. Перезвони мне немедленно. Нам нужно обсудить кое-какие дела.
Раздув ноздри, я выдохнул.
— Я оставил тебя в живых, придурок. Не разочаровывай меня.
У меня перехватило дыхание, когда декан университета вышел из закусочной. Он был не один. Блять.
Я сразу узнал человека, который был с ним. Это был офицер Стэнли, один из фальшивых полицейских из дома Лорел. В течение следующих минут Оукс стоял на открытой стоянке, разговаривая с тем, что, судя по его жестам и языку тела, было решимостью высказать свою точку зрения. С моей точки зрения, бывший офицер Стэнли почти ничего не говорил в опровержение, в основном кивая на комментарии Оукса.
Наконец, Дин Оукс повернулся в мою сторону и направился к своей машине. Его глаза сузились, а голова покачнулась, когда он приблизился, но он не заметил ни меня, ни моей машины. Мой телефон завибрировал за несколько секунд до того, как Оукс вытащил свой телефон из кармана легкой ветровки, держа руку на дверной ручке. Все еще стоя между нашими машинами, он ответил на вызов, прошедший через мое программное обеспечение.
— Я получил твое сообщение, Эрик. О чем, черт возьми, ты думал? Нам нечего обсуждать. Никогда больше не звони мне.
Оукс оглядел стоянку, открыл дверцу и сел за руль. Он завел двигатель и начал сдавать назад со своего парковочного места.
— Я… я догадался, — сказал Олсен.
Даже не зная, чей
Машина Оукса въехала на свободное место. Со своего места я видел, как его руки отпустили руль.
— Эрик, работа с документами еще не закончена. Я предлагаю тебе ничего не предпринимать, или не увидишь ни единого гребаного пенни своей пенсии.
— Да. Вчера я консультировался с адвокатом. Она знает большую часть того, что произошло. Я вложился. Потратил время. Ты ничего не можешь сделать с моей пенсией. И для протокола, если ты попытаешься что-то изменить, я буду есть попкорн и смотреть, как университет сгорает дотла, унося тебя и твою карьеру с собой в огонь.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Хотя это было трудно оценить через затемненные окна, поза Оукса не отражала его уверенного тона.
— Думаю, знаешь, — сказал Олсен. — Видишь ли, у меня будет место в первом ряду, потому что я буду тем, кто сыграет этот матч.
— Эрик, ты теряешь рассудок. Вот настоящая причина, по которой университету пришлось освободить тебя от занимаемой должности. Не заставляй нас предавать огласке твои умственные способности.
— Ты убил их обоих, а теперь продаешь их исследования на черном рынке.
— Больные фантазии.
— Прошлой ночью…
Я затаил дыхание, ожидая, когда Олсен закончит фразу.
— …я думал, что буду следующим. Я думал, ты решил, что уволить меня недостаточно. Я думал, моя жизнь закончилась. Такие вещи дают человеку новую перспективу. Я хочу в долю.
— Эрик…
— Последняя ставка, о которой я слышал, была больше миллиарда. Я хочу получить свою долю. Я вложил в отдел годы работы. Черт, я тоже хочу акции Рассела и Лорел.
— Дмаешь, я знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я бы не разговаривал с тобой, если бы ты не знал.
— С кем ты говорил об этой безумной теории? — спросил Оукс.
— Сейчас ни с кем, но, Карл, я знаю, что это вопрос жизни и смерти. У меня есть запасной план. Если этот план вступит в силу, ты погибнешь.
— Серьезно, Эрик, ты перестал принимать лекарства?
— У меня есть доказательства всего, что я говорю.
Мои глаза расширились, я не знал, расстроился ли я из-за Олсена, потому что оставил его в живых, и он успешно солгал о том, что знал, или из-за того, что я поверил ему, потому что он верил в Лорел. Это был еще один пример того, как она влияла на мои решения.
Это должно прекратиться.
Я сжал челюсти, обдумывая свой следующий шаг, а они продолжали разговаривать.
— Я не знаю, что у тебя есть, — сказал Оукс, откидываясь на спинку сиденья. — Но это не телефонный разговор. Как насчет того, чтобы я зашел к тебе домой?