Привычка убивать
Шрифт:
— Почти никогда, — поправила Клава.
— Почти никогда. Если это маньяк, то я его никогда не найду, это «висяк». Я не хочу первое дело — «висяк». А если есть мотив, если это Сандра или тот армянин, то это никакой не «висяк», и…
— Послушай, что ты говоришь! — ужаснулась Клава. — Тебе что главное — закрыть дело или поймать настоящего убийцу? Ты что, романы сочиняешь или человеческими жизнями занимаешься? Игорек, милый, ты что? Какой бы ни был гад этот армянин, про которого ты говоришь, как бы та девчонка ни ненавидела
— Да, — тихо сказал Игорь и вдруг посмотрел Клаве прямо в глаза. — Просто… Клавдия Васильевна, просто я боюсь.
— Да-да, я понимаю. — Клава отвела взгляд. — Кекс бери. Игорек, я… Я сама боюсь не меньше твоего. Но он же где-то ходит, понимаешь? Он где-то бродит по улицам и готов убить кого угодно, лишь бы это была блондинка около сорока лет. Мне столько же. У нас только в прокуратуре таких с полсотни будет. А по Москве?
— И что же нам делать? Может, отправить в генералку?
Клава и сама об этом уже подумывала. Как было бы хорошо пойти к главному и сказать, мол, погорячилась, давайте отправим дело в генеральную прокуратуру. За особой важностью. Там подключат МВД, всех на уши поставят и возьмут. Гораздо проще, чем стараться все распутать здесь. Конечно, неприятно сознаваться в собственном бессилии, но ведь не это в конечном счете важно.
Но сейчас, когда перед ней сидит Игорь…
— Нет, — тихо и уверенно сказала она.
И сразу все стало просто и ясно. Как приговор. Как черный квадрат Малевича. Ясно и бесповоротно.
— А я? — неуверенно спросил он.
— А что ты? Ты со мной. Дела сливаются. Завтра собираем бригаду, начинаем пахать. А сегодня по домам. Иди спать, а то ведь с самого утра на ногах.
Когда Игорь закрыл за собой дверь, Клавдия сняла трубку телефона и набрала номер.
— Алло. Кто это?
— Здравствуйте, Никита Валентинович, — устало сказала она. — Это Клавдия Васильевна.
— А-а! — обрадовался Кокошин. — Ну как у вас дела? Как там Витек? Не шалит?
— Не шалит, все нормально. Я бы хотела, чтобы вы его забрали.
— Как — забрал, когда? — Голос у папаши сразу изменился.
— Сегодня, — спокойно ответила Дежкина. — Я больше не могу его у себя держать.
— Но уже поздно и… И потом, я тоже не могу. — Кокошин вдруг заговорил шепотом. — Моя Риточка…
— Ваша Риточка меня не волнует! — перебила его Клава. — Я больше не могу заниматься ребенком, потому что у меня начинается серьезная работа, и я буду весь день пропадать. Так что…
— Но у меня тоже работа, и я…
— Значит, так! — не выдержала Клава. — Если вы немедленно не заберете собственного сына, я завтра же утром возбужу дело о лишении вас отцовства, что, как вы, наверное, знаете, не лишает вас почетной обязанности платить ребенку алименты. Так что лучше берите такси и приезжайте. Через час я буду уже дома. Все! — И повесила трубку.
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Утром Клава проснулась часа на полтора раньше. Быстро выскочила из постели, которая с недавнего времени стала просто бесить своими огромными размерами, и принялась за дела. Нужно побыстрее приготовить завтрак, одеться, привести себя в порядок и бежать. Дел просто по горло. И все ужасно неприятные. Было только одно на сегодняшний день, которое Клава сделает с удовольствием. Другая бы приберегла это дело на самый конец дня, но Клава должна была сделать его первым, как можно раньше. Такие дела нельзя приберегать на потом.
Посуды в раковине была гора — Ленка вчера готовила ужин. Картошку недожарила, а мясо пережарила так, что оно стало похоже на подошву. Ну и конечно, мыть за собой не стала. Потом еще Кокошин старший час канючил, чтобы Клава оставила Витьку хоть на пару дней, клялся забрать завтра…
Как не хотелось отдавать Витеньку. Клавдия долго рассказывала Кокошину про Вьетнам, но поняла, что тонкостей никаких папаша не понял, да еще и Риточка его… Нет, зря отдала, зря.
Быстро нажарив миску сырников, Клава бросилась одеваться. Как раз успеет к завтраку… Накинула плащ и кинулась в Ленкину комнату.
— Вставай, — сказала коротко и сдернула с дочери одеяло.
— Ну ма-ам… — сладко застонала дочь, не открывая глаз, и зашарила рукой по телу. — Холодно.
— Вставай, мне некогда!
Ленка сразу открыла глаза и села. Посмотрела на мать с каким-то даже испугом и спросила:
— Что-то случилось?
— Ничего. — Клава улыбнулась и чмокнула дочь в лоб. — Я просто спешу. Завтрак на столе, буди Макса. Я полетела.
— Что, уже? — Ленка встала и накинула халат. — А когда вернешься?
— Наверно, поздно. — Клава уже повернулась к двери, но остановилась. — Ты молодец, Ленок, очень вкусный ужин приготовила.
— Правда? — Дочь радостно заулыбалась.
— Правда. Только мясо немножко пережарила, но совсем чуть-чуть. Его надо не дольше минуты держать после того, как перевернешь, тогда сочное получится. Ничего, научишься.
— Постараюсь.
— Я там курицу достала размораживаться. Попробуй потушить со сметаной, когда из школы вернешься. Рецепт я тебе написала, на кухонном столе лежит.
— Ой, мам, а я не смогу.
— Сможешь. — Клава погладила ее по голове. — Ты уже взрослая. А то мне трудно все делать… одной. Поможешь?
Ленка опустила голову.
— Конечно, помогу.
Народу на улицах уйма. Шли сплошным серым потоком. Мужчины, женщины, дети. Молодые и старые, богатые и не очень, интеллигенты и простые работяги — все слились в этой толпе. Клава плыла в этом течении, и ей вдруг стало страшно. Лица, лица, лица… Непроницаемые, как маска. Но каждый думает о своем. У каждого свои проблемы, свои мысли, свои дела. У каждого своя жизнь, которая скрывается за этой маской. Ты идешь, сидишь, стоишь рядом с человеком, который может оказаться нормальным добропорядочным служащим какой-нибудь конторы, а может под вечер взять нож, выйти на улицу и… Любой из них может оказаться тем самым сумасшедшим убийцей.