Привычное проклятие
Шрифт:
За приоткрытой калиткой мялись двое парней весьма потрепанного вида. Один, как на посох, опирался на лук со спущенной тетивой. У второго в руке была дубинка, а из-за пояса торчали два метательных ножа.
— Явились! — встретил их хозяин недоброй усмешкой. — Холодом потянуло? Ищете, где зазимовать? Не боитесь, что оглоблей привечу?
На пороге конюшни возник Верзила. Небрежно прислонился к дверному косяку — мол, притомился работник! Но вилы из рук не выпускал.
Дагерта, не отводя глаз от непрошеных гостей, протянула руку к поленнице, нашарила
— Ну, что так неласково — «оглоблей привечу»? — примирительно сказал смуглый косоглазый парень с хитрой рожей. — Повстречай мы тебя на лесной тропе, поучтивее бы вели беседу! Или забыл, как мы на этом самом дворе клялись тебе в вечной дружбе?
— Не в дружбе, — брезгливо уточнил Кринаш, — а что не станете пакостить моей семье и гостям. Ни тебе, Бурьян, ни шайке твоей поганой, ни атаману вашему я другом сроду не был.
— Да ладно, какая разница! — еще дружелюбнее продолжал Бурьян. — Главное, ту клятву дали, верно?
Суровая Дагерта хихикнула, как девчонка. Она прекрасно помнила, чем завершилась затяжная война с шайкой. Кринаш тогда ухитрился похитить атамана из-под носа у его дружков. И пообещал утопить Хвата в отхожей яме, если ватага не поклянется впредь не посягать на его имущество, на его близких и гостей…
— А я вам ни в чем не клялся, — широко улыбнулся хозяин. — Не надейтесь здесь зимовать, я лучше троллей на постой пущу. И закройте калитку, пока мой пес от вас блох не набрался… А ну, цыц, Хват, пошел в будку!
К удивлению Кринаша, разбойничьи физиономии расплылись в довольных ухмылках.
— Слышь, Горластый, Кринаш пустобреха назвал Хватом! — обернулся Бурьян к своему молчаливому приятелю. — Оно, конечно, верно, да только не обидно ли для псины?
Горластый кивнул.
Дагерта недоверчиво глядела на разбойников. Верзила хмурился. А Кринаш первым сообразил, в чем дело. Откинул голову, расхохотался, ударил себя ладонями по бедрам:
— Он все-таки смылся от вас? С добычей, ясно-понятно? Ай да Хват! Ну, ловок! Такой на эшафоте у палача удавку стибрит! Я ж вас остерегал, дурни вы лесные!
Пес лаем вторил этой восторженной речи.
Разбойники пристыженно маялись за калиткой. Им самим было непонятно: почему не заподозрили главаря в коварных умыслах? Не зря Хват норовил в одиночку припрятать самую ценную добычу! Говорил, так добро целее будет. (Поэтому, кстати, лесная братия так дружно выручала вожака из плена. Если бы он — единственный! — не знал, где зарыты общие денежки, так и пропади он пропадом, пусть бы его и впрямь в отхожей яме утопили!) И теперь, когда разбойникам в кои веки досталось настоящее сокровище, они ему даже порадоваться толком не успели.
Впрочем, о сокровище они Кринашу рассказывать не собирались…
А хозяин постоялого двора унял смех и сообразил, что упустил нечто существенное.
— Что встали у калитки, как нищие? — сказал он мирно. — Заходите, недотепы ограбленные! Рассказывайте, кто у вас теперь в главарях ходит? Комель?
Когда живешь в глуши бок о бок с разбойничьей шайкой, известие о новом атамане важнее, чем весть о смене короля в далекой столице. Кринаш не только знал разбойников в лицо и по кличкам, но и представлял, на что способен каждый из них. Как он добывал такие сведения? Да на постоялый двор слухи сами стекались, знай держи ухо настороже!
— Комель? — переспросил Горластый. — Не… Мы это… костер ему на днях сложили.
У разбойника был слабый, писклявый голос, поэтому он предпочитал молчать.
— Надо же! — удивился Кринаш. — Кто ж его сумел ухайдакать? Я думал, у вас нет таких!
— А ты наших наперечет знаешь? — хмыкнул Бурьян. — К нам прибились остатки бывшей команды Сарха — слыхал про такого?
Вот это была уже всем новостям новость!
Кринаш посерьезнел и внимательно выслушал невероятный рассказ о гневе богов, обрушившемся на корабль речного пирата — распахнулась Грань Миров и вновь сомкнулась, поглотив наррабанца. Корабль сгорел, из команды уцелела разве что треть.
— Вот оно как! — присвистнул Кринаш. — И вы решили объединить шайки? Ясно-понятно. И кто ж теперь вами командует?
Калитка скрипнула, растворилась пошире.
— Я командую, — прощебетал прозрачный голосок — словно птица спорхнула с ветки.
Кринаша трудно было поразить. Но сейчас он ошеломленно взирал на возникшее перед ним хрупкое существо.
Сначала — из-за снежно-белых волос — ему показалось, что с ним заговорила маленькая старушка. Затем он сказал себе: «Ребенок, ясно-понятно, лет двенадцати!» А когда кроха в мальчишеской одежде встретилась с ним глазами, Кринаш понял, что вновь ошибся. У ребенка не может быть такого быстрого оценивающего взгляда. Холодные светло-голубые огни на миг сверкнули из-под длинных ресниц — и мужчина понял, что его изучили до последней косточки и назначили ему цену (кажется, не очень высокую). Женщина или девушка, уже освоившая все хитрости своего непостижимого племени. Но сколько же ей лет?.. А Серая Старуха ее знает!
Одно совершенно ясно: родом эта особа из Ксуранга. Тут уж не ошибешься: матовая гладкая кожа, тонкие неподвижные черты лица — словно дорогая фарфоровая кукла. Из-под корней волос по высокому лбу сбегает на висок тонкий завиток татуировки.
Настоящая ксуури! Это можно понять и с закрытыми глазами, если прислушаться к щебету, который у них называется речью. Откуда она здесь взялась? Ксуури — домоседы. За свои непроходимые горы почти не выбираются и чужаков к себе пускают неохотно…
Диковинная гостья правильно истолковала замешательство хозяина.
— Да, я ксуури. Когда я покидала мою страну, меня заставили оставить там имя. Называй меня Уанаи, что означает «изгнанница». — Взгляд голубых глаз скользнул мимо Кринаша. — Ой, это коза? Я никогда не видела живую козу. Можно ее погладить?
Сейчас она не выглядела взрослой женщиной. Этакая городская девчушка, впервые попавшая на крестьянский двор.
Из десятка ответов, смятенно суетившихся в мозгу Кринаша, на язык пробился один, не самый удачный:
— Осторожно, она бодается.