Приятель покойника (сборник)
Шрифт:
Кофе был допит.
Я поднялся из-за стола.
– Можно, я вам оставлю свой телефон? Может, нужна будет какая-нибудь помощь?
Она согласилась, и я записал свой номер в ее настольную телефонную книгу.
Торопливо попрощался и вышел.
Уже отойдя от дома, я вдруг подумал о том, что у меня нет ее телефона. Остановился. Оглянулся на ее хрущевскую пятиэтажку, поискал взглядом ее окна на третьем этаже. Но я ведь даже не обратил внимания, куда выходят ее окна. Да и неважно это было. А то, что у меня нет ее телефона, это не страшно… Может быть, когда-нибудь она сама позвонит?!
И я продолжил
Глава 26
Я раньше и не думал, что ощущение исполненного долга может как-то влиять на настроение. Для меня это понятие было скорее книжным, чем-то из рассказов про Павлика Морозова. Да и к самому слову «долг» всегда напрашивалась саркастическая интонация, конечно, если речь не шла о денежном долге. Но денежных долгов я всегда старался избегать. И вот на тридцать пятом году жизни первый раз слово «долг» прозвучало в моих мыслях как обычное полноценное понятие. Мало того, при этом слове на душе стало спокойно. Наступило какое-то удовлетворение или самоудовлетворение. Я подумал о себе хорошо. И все из-за этого ощущения исполненного долга, замаскированного под совсем другой долг – денежный.
Вероятно, поэтому утро наступило для меня необычайно рано. И я слонялся по своей однокомнатной квартире, переполненный энергией, но не знающий, как и на что ее потратить.
За окном наступало утро – было еще темно, но горящие окна в доме напротив как бы ускоряли наступление позднего зимнего рассвета.
Начинался новый день.
И мне хотелось чего-то нового. Новой жизни? Новых ощущений? Не знаю. Скорее – новых иллюзий.
На моих глазах светало. Природа поднимала занавес, за которым начинался новый день. И то, что я в это утро оказался свидетелем поднятия этого занавеса, тоже добавило мне уверенности в том, что день будет действительно новый и что именно в этот день что-то новое начнется и в моей жизни.
Безоблачное небо отливало мягкой голубизной. Невидимое из моего окна солнце опустило свои нежно-желтые лучи на искрящийся снег. В окнах дома напротив уже потушили свет. Я посмотрел на часы – было без пятнадцати десять.
Но день не оправдал моих ожиданий. А вечером позвонила Лена-Вика.
– Уже выздоровела? – спросил я ее.
– Да. А ты скучал без меня?
– Мне было очень одиноко… – признался я.
– Да?! – прозвучал в трубке возглас приятного удивления, и я услышал в этом возгласе довольную улыбку. – Могу приехать. Как ты?
Мне было бы легче услышать от нее привычное «через час буду!», чем этот вопрос, требующий моего подтверждения.
– Конечно, приезжай! – сказал я.
– У тебя какой-то странный голос сегодня, – произнесла она задумчиво и тут же добавила уже более живо: – Через час буду.
И положила трубку.
А я сел за кухонный стол и стал ее ждать. И пока ждал – накапливалось во мне желание увидеть ее, крепко обнять. Я был сердит на нее, сердит за свое долгое одиночество. Но не прошло и десяти минут после ее телефонного звонка, как я ее простил. Простил за то, что я все-таки был ей нужен. Может, она приблизительно то же самое думала и обо мне, думала, что она мне нужна. И поэтому вспоминала обо мне. Но эта периодичность, этот невидимый, но существовавший в наших отношениях график, повинуясь которому она то появлялась, то исчезала, это было то, что внушало опасение в недолговечности и хрупкости наших отношений. Ее двойная жизнь, двойное имя наталкивали меня на мысль о том, что я чего-то недополучаю от нее и когда ее обнимаю, и когда целую, и когда с ней сплю. «Ну и что? – возражал я сам себе. – Девиз «Все или ничего» ни к чему хорошему не приведет. Те, кто хотят всего, обычно ничего не получают». Я ведь тоже не был готов к полному посвящению себя другому человеку, даже женщине.
Мои мысли прервал дверной звонок, и я подскочил, подбежал к двери. Я даже не ожидал от себя той радости, с которой я распахнул дверь, чтобы быстрее увидеть ее.
Я обнимал ее на пороге, целовал. А она, смеясь, вырывалась.
– Да дай мне раздеться! Я же не на минутку пришла!
Она смеялась и казалась по-настоящему счастливой.
Наконец я отпустил ее. Она сняла черную длинную куртку с меховой окантовкой по краю капюшона и осталась в черных брюках и свитерке изумрудного цвета. Повесила куртку на крючок и сама, все еще смеясь, набросилась на меня.
– Скучал? Скучал? Да?
Потом, когда страсти, пробужденные моим недавним одиночеством, улеглись, она достала из своей сумки бутылку шампанского и пакет с едой. Уже на кухне она выпотрошила его на стол, и я ощутил голод. Питался я последние две недели кое-как, в основном бутербродами с вареной колбасой. Даже жареную картошку своей ленью мне удалось превратить в деликатес. А на столе теперь лежала палка салями, длинная французская булка, пачка масла, какое-то турецкое печенье…
– Это прямо как гуманитарная помощь! – сказал я. – Спасибо!
Она все еще улыбалась.
– Зачем ты мне голодный нужен?
– А зачем я тебе сытый?
– А-а-а! – рассмеялась она. – Я тебе потом скажу! Когда наешься! Ты когда последний раз ел?
– Ел – две недели назад, а перекусывал – сегодня утром, – признался я.
– Ладно, доставай ножи, вилки. Картошка у тебя есть?
– Пару килограммов есть…
– Ясно, – голосом распорядителя сказала она. – Значит, сегодня – праздник, а за картошкой завтра пойдешь! Шампанское положи в холодильник на верхнюю полку. Там у тебя есть место?
– Там масса места! – Я открыл холодильник и показал Лене его пустые внутренности.
– Ну ты и живешь! – она покачала головой.
Уже через полчаса ужин был готов. Ощущение праздника было закреплено сервировкой стола. Я достал два хрустальных бокала.
– Сюда бы еще букетик цветов, – мечтательно произнесла Лена, осматривая созданный ею живой натюрморт.
Я виновато опустил голову.
– Да брось ты, – она махнула рукой. – Это я так, мечтаю… Кстати, ты мне действительно ни разу цветов не подарил.
– Но я ведь никогда не знаю, когда ты придешь…
Ужин начали с шампанского.
– За что? – спросил я, подняв бокал.
– За нас! – легко произнесла тост Лена. – За то, чтобы у нас все было хорошо, чтобы мы не болели!
Вареная картошка, тонкие янтарные кружки салями, свежая хрустящая булка с маслом. Праздник живота смешался с праздником души, атмосфера физической, бурной радости заполнила мою маленькую квартиру.
– Твой кассетник работает? – спросила Лена.
– Наверно, я его давно не включал…