Приятель покойника (сборник)
Шрифт:
– В летаргии? – недоуменно переспросил мужчина.
– Это болезнь психики, при которой человек может не просыпаться несколько лет.
– И кто же это его так? – мужчина выпрямился и смотрел в глаза Турусову.
– Старик один… – автоматически ответил Турусов и тут же понял, что сказал что-то не то. – Точнее, это же болезнь… не инфекционная…
– Ладно заикаться. Слезайте вы! – строго взглянул на него мужчина.
Турусов спустился, поправляя очки.
– А! Мы уже у вас были как-то. Помню. Тут все в порядке? Все в сохранности?
– В
Мужчина осветил грузовую часть вагона и присвистнул от удивления, увидев спящего персонального пенсионера.
– А это что за гость? – Он перевел взгляд и луч фонарика на лицо Турусова.
– Сам залез… – начал испуганно оправдываться тот, не соображая, почему он так боится этих трех пришельцев. В прошлый раз они унесли ящик, вели себя как-то странновато, но тогда они не вызывали у него чувства страха.
– Проверьте! – негромко приказал двоим собеседник Турусова, махнув рукой в сторону старичка.
Двое подошли к ящикам. Был слышен их шепот между собой, потом донеслось невнятное бормотание уже проснувшегося, но ничего не понимающего старика.
– Кто вы такой? – громко и недовольно спросил у него мужчина.
– Я персональный пенсионер огромного значения… – затараторил вставший на ноги старик.
– С какого года на пенсии?
– С сорок восьмого.
– Иван Петрович. – Главный повернулся к одному из своих помощников. – Как там у нас с пенсионерами сорок восьмого?
Иван Петрович, внешне ничем не отличавшийся от других пришельцев, достал записную книжку, полистал, подсвечивая себе фонариком, потом поднес ее к глазам – видно, имел близорукость.
– Пенсионеры сорок восьмого, пятьдесят пятого, шестьдесят первого досрочные.
– Вот видите, товарищ пенсионер! – нехорошо улыбнулся главный. – Вы не доработали. А что же вы делаете здесь?
– Подвезти попросил… – залепетал не на шутку перепуганный старичок.
– Хо-хо-хо! – расхохотался главный. – Вам известен маршрут этого поезда? Так куда же вы собрались на нем подъехать?
Старик глубоко вздохнул, нахмурился и уставился в пол.
– Иван Петрович! – снова обратился главный к своему помощнику. – Проверьте, как там с ящиками обстоит. Все ли на месте?
Иван Петрович снова направился в угол. Луч его фонарика пробежал по стенке вагона, опустился на груз.
– Если бы я вам поверил, мне было бы очень горько разочаровываться! – сказал главный пенсионеру. – Но, слава богу, я давно уже никому не верю, поэтому и разочарований никаких. Вы здесь хотели что-то выкрасть. Я в этом больше чем уверен. Вы, я попрошу, не спешите рассказывать мне правду. Мне легкая правда не нужна. Вы должны будете выстрадать право рассказать ее мне, вот тогда и у вас, и у меня возникнет огромное чувство облегчения. А теперь вы пойдете с нами.
– Леонид Михайлович! – послышался радостный голос Ивана Петровича. – Наш пенсионер спал на ящике «ТПСБ-1748»!
– Вот как? – мужчина, командовавший этим ночным парадом, на секунду задумался. – Ну вот и ответ. Но не считайте, что вы уже в чем-то признались. Право на признание надо выстрадать!
Турусов стоял и слушал, как завороженный, слова этого ночного распорядителя, обладавшего удивительной твердости голосом и умевшего так интонационно разбить каждое предложение, что, казалось, откуда-то свыше простым смертным диктуются величайшие законы.
– А ящик придется тоже забрать, – как бы сожалея, покачал головой Леонид Михайлович. – Иначе мы не сможем сравнить будущее признание пенсионера с исторической правдой.
Третий гость, еще не проронивший ни слова и молча стоявший посередине вагона, аккуратно взял на обе руки ящик, как берут неопытные папаши свое дитя, и почти торжественно подошел с ним к открытой двери.
Иван Петрович, крепко держа под руку персонального пенсионера, тоже направился к выходу.
Главный, Леонид Михайлович, без единого слова пожал руку Турусову, пожал – как клещами сдавил. Пристально глянул сопровождающему в глаза.
– И все-таки, – сказал, – если этот не проснется в ближайшие дни, подумайте о кандидатурах на место сопровождающих… Составьте список с адресами. В следующий раз дадите мне лично в руки.
Стук колес ворвался в уши Турусова после этих слов Леонида Михайловича. Турусова словно с неба опустили или разбудили резко. Четверо уже собирались выйти на ходу из вагона в темноту этой вечной ночи, куда они всегда уходят и откуда всегда возвращаются.
– Постойте! – выкрикнул Турусов, почувствовавший, что какой-то важный вопрос остался нерешенным.
Те обернулись в медленном плывущем движении, и вдруг цепким кошмарным эхом зазвучал в вагоне крик. Он метался по вагону несколько долей секунды, царапая и заставляя кровоточить уши, и резко исчез, словно выскочил в открытые двери и его смело встречным ветром.
Турусов широко открыл глаза. У дверей, обернувшись к нему, стояли трое в плащах и шляпах.
– Что вы хотели? – спросил главный.
– А ящик? Как с ящиком… он же в накладной…
– Не волнуйтесь, – посоветовал главный. – Может быть, я верну его вам в следующий раз. Обидно, что он не успел выстрадать право на признание… – Последняя фраза уже не касалась Турусова. Она была сказана себе, четко и негромко.
Трое вышли в темноту, наполненную до краев шумом идущего поезда.
Турусов задвинул двери и, прислонившись к ним, замер, чувствуя опустошенность и свою собственную ничтожность в этом излишне конкретном мире.
Утро застало Турусова спящим на соломе в совершенно незнакомом вагоне довоенного образца. Под головой – его же вещмешок. Пахло коровником.
Турусов проснулся бодрым, но сразу сник, увидев, где он находится. Поезд шел очень медленно.
Турусов порылся в вещмешке. Обрадовался, найдя там магнитофон и бумаги Смурова, которые, как думал сопровождающий, еще пригодятся и помогут внести ясность в какую-либо будущую темноту.