Приют изгоев
Шрифт:
– Скорее всего, – ответил Менкар.
Императрица сделала знак; Поррима, без сомнения, уже предупрежденная заранее, на несколько минут исчезла и принесла легкий сверток.
– Возьмите, – сказала Императрица. – И идите в башню. Время дорого.
Менкар с готовностью побежал выполнять приказ.
И часами, жалея время на сон, Менкар мастерил для себя крыло, пользуясь чертежиками, оставленными Эйли, и ее рассказами о том, каким должно быть крыло и как им управлять; Менкар, правда, подозревал, что и сама Эйли обо всем этом знала довольно мало. Но она улетела –
Юнкерское начальство его не беспокоило, возможно, получив от Императрицы неофициальное распоряжение, пищу ему носила сама дама Поррима; спал он тут же. И два дня спустя крыло было сделано. Менкар доложил об этом Императрице через даму Порриму и вернулся к себе в башню отсыпаться. А вечером Императрица вызвала его к себе. Менкар прошел за дамой Порримой через двор и поднялся на веранду, где в глубоком кресле сидела Императрица. Менкар остановился в нескольких шагах от нее и поклонился. Императрица как будто не заметила его появления. Она смотрела на быстро затягивающийся сумерками двор и о чем-то думала. Ее глаза были печальны. Менкар чуть растерянно оглянулся на Порриму. Та легонько махнула рукой с зажатым в ней сложенным веером и ушла. Менкар замер и стал ждать.
Двор жил прежней жизнью, как будто вокруг замка ничего не происходило. Об исчезновении Наследника знали, кажется, лишь считанные, самые верные люди. Для всех же прочих считалось; что он приболел и его не выпускают из личных покоев.
– Их тел не вернули, – вдруг произнесла Императрица. – Значит ли это, что им удалось уйти незамеченными?
– Скорее всего так, ваше величество, – ответил Менкар. Если бы Расальфагам удалось захватить Наследника – живым или мертвым, они бы не преминули поставить об этом в известность Императрицу каким-нибудь образом. Конечно, Расальфаги наверняка утверждали бы, что мертвым, – тогда его тело наверняка представили бы для опознания. В этом случае обитатели замка Ришад остались бы живы, ибо Расальфагам нужны свидетели. А вот если Эйли с Наследником удалось скрыться, то… В общем, Менкар был счастлив, что ему разрешено поки нуть замок. Впрочем, в самом ли деле Императрица собралась послать его с неким поручением?
Императрица подняла руку, подзывая Менкара; тот подошел, и в его ладони оказалось простенькое серебряное колечко, похожее на те, какие небогатые горожаночки дарят своим женихам. По внутренней поверхности там, где девушки выцарапывают свое имя, было выгравировано несколько непонятных слов.
– Если вы встретите принца Сабика, – сказала Императрица и назвала еще несколько человек, о которых знала наверняка, что они останутся верны Императору, – вам следует показать это кольцо. И тогда вы расскажете, чему вы стали свидетелем.
– Слушаюсь, ваше величество, – поклонился Менкар.
– Вам нужна будет помощь, чтобы улететь?
– Пожалуй, да, – согласился Менкар.
– Вам поможет Поррима, – сказала Императрица. – Теперь идите.
Менкар глубоко поклонился и направился было прочь, однако голос Императрицы остановил его:
– Постойте…
Он обернулся, готовый выслушать новое поручение.
– Берегите
– Я не офицер, – улыбнулся Менкар. – Я всего лишь юнкер, ваше величество. Я не буду рисковать.
Он ушел. Императрица больше не промолвила ни слова.
Однако его побег не удался.
То есть, конечно, он спрыгнул с башни и пролетел, ловя ветер, около двухсот ярдов, но вдруг врезался во что-то и начал падать. Он еще успел сообразить, закрывая лицо от царапающих веток, что его угораздило налететь на единственное высокое дерево 'на плоском холме, соседствующем с замком. Менкар был сделан отнюдь не из железа; впрочем, будь он даже железным, ему бы все равно досталось.
Очнувшись, он сразу же почувствовал резкую боль, разлившуюся от правой руки по всему телу. Какое-то время он не мог думать – боль заглушала все. Потом понемногу начало включаться сознание. Сознание того, что оставаться здесь нельзя.
Он все еще был привязан к крылу, и для того, чтобы отвязаться, надо было шевелиться. И он принялся шевелиться. Шевелился Менкар сколько мог, пока боль не заставляла его бессильно опускать левую руку и какое-то время осторожно дышать, пережидая очередной, особенно нестерпимый приступ. А переждав, снова начал шевелиться, пока не потерял сознание…
Он все еще был привязан, когда его нашли: шум, произведенный им при падении, не остался незамеченным, и в сторону, откуда он раздался, был выслан усиленный дозор.
Развязывали его неумело, грубо и при этом вовсе его не щадили; часть узлов, завязанных на таласский манер так, чтобы их легко и просто можно было распустить одной рукой, эти болваны запутали совсем и их пришлось пережигать факелом, что не доставило Менкару приятных ощущений, когда он очнулся. Отвязав, его попробовали поставить на ноги, но ноги Менкара не держали, и его потащили волоком, ничуть не заботясь о его самочувствии. Неудивительно, что Менкар опять потерял сознание.
В очередной раз пришел он в себя уже в лагере Расальфагов, возле палатки самого князя. Но князь еще не скоро вышел к нему: он уже отправился почивать, и холуи из приближенных не сразу сочли появление Менкара достаточной причиной, чтобы разбудить его высочество; они все же сочли необходимым направить к Менкару врача, и юнкеру еще не раз пришлось терять сознание, пока лекарь вправлял ему сломанные кости.
Только после этого Менкар наконец попал на аудиенцию.
Его выволокли на ярко освещенную площадку перед шатром генерала, и князь, сидевший в легком плетеном кресле, глянув на оглушенного болью Менкара, милостиво повелел подать для пленника стул.
Менкара посадили, но, не чувствуя в себе уверенности, он вцепился здоровой рукой в край сиденья, чтобы ненароком не свалиться.
Его спросили о имени; он назвался, с трудом шевеля губами.
– Что-то я не слыхал, чтобы среди краевиков были колдуны, – заметил князь.
Прямого вопроса Менкар не услышал, а потому отвечать не стал.
– Что это за штуковина, на которой ты пытался улететь?
– На таких летают рыбоеды, – ответил Менкар. – Я видел… И вот решил сделать что-то вроде… – Он замолчал.