Признание шефа разведки
Шрифт:
Инмэн знал: помощь Пасторе направлена на разгром и изгнание сандинистов. За это говорили и бескомпромиссные, сердито ворчливые комментарии Кейси в адрес никарагуанского режима.
По мере того как Инмэн копал глубже, его подозрения росли. Он задавал вопросы, просматривал досье и начинал сомневаться в подлинности причин никарагуанской тайной операции. Инмэн пришел к выводу, что администрация не хотела раскрывать эту операцию, так как ей пришлось бы заплатить за нее высокую политическую цену в собственной стране. Операция объявлена тайной, чтобы избежать публичных дебатов. В этом Инмэн был абсолютно убежден. Никого не беспокоило, если об операции становилось что-то известно. Ясно, что Рейган
Инмэн никогда не любил людей из оперативного управления, с тех пор как еще помощником военно-морского атташе служил в Стокгольме в 1965 г. У него был потрясающий источник, дававший ценную информацию по военным проблемам в других странах. Резидентура ЦРУ с немногочисленным и невежественным составом попыталась украсть у него этот источник, а потерпев неудачу — «заложить» его, подбросив шведским властям намек о наличии в их среде «болтуна».
По мнению Инмэна, секретные полувоенные акции оперативного управления не всегда срабатывали. А в случае их успеха кто мог быть уверен, что новое, поддерживаемое США правительство не окажется еще хуже, чем предыдущее, будет неспособно управлять или удержать власть?
Возможно, имело смысл провести тайную акцию в Афганистане после советского вторжения. Это могло бы увеличить затраты русских. Тайная акция может стать также эффективным противодействием советской пропагандистской кампании. Но, в общем, это и все.
Инмэн часто задумывался над развитием нелегального разведывательного бизнеса. Весьма деликатные операции по получению информации — подключение к телефонам, установка комнатных «жучков» и другого аналогичного оборудования за рубежом — постоянно расширялись. Такой метод сбора информации с применением техники был весьма эффективным и иногда давал «улов», очень ценный для Белого дома, например дословная запись беседы какого-нибудь премьер-министра. Впрочем, иногда Инмэна удивляло количество записей амурного характера.
За четыре года пребывания на посту директора АНБ он узнал и оборотную сторону такой работы. Всегда существовала угроза разоблачения, хотя ее не принимали всерьез. Кроме того, эти мероприятия имели ограниченную продолжительность жизни, от 18 месяцев до 2 лет. «Жучок» могут обнаружить, может сесть батарея или что-то испортиться, объект переводится на другую работу и т. п.
Неподпольные операции — фотографирование со спутников, сбор радио- и других сигналов, расшифровка передач, то есть все, что не требовало тайной установки техники, являлось более надежным и менее уязвимым делом. Но этот методический, требующий квалификации подход не совпадал с образом мыслей и нетерпением Кейси, который любил производить сенсации в Белом доме.
Как-то старший сын Инмэна, имея в виду неприятные, тяжелые часы в жизни отца, задал ему вопрос, все еще звучавший в его ушах: «Где же смысл жизни во всем этом?»
Инмэн уехал, как предполагалось, на две недели на Гавайские острова. Однако спустя десять дней он вернулся в Лэнгли и умышленно вломился прямо к Кейси и Клэриджу. Они как раз занимались организацией антисандинистской армии, и Инмэн сразу же задал ряд вопросов. Куда идут «контрас»? К чему стремится ЦРУ, администрация? Существует ли план? Не покажет ли связь с Пасторой, что речь идет не о программе пресечения поставок оружия? Известно ли нам, что это за люди? Ведь они воюют не за спасение Сальвадора. Им нужна власть? Операция направлена на свержение правительства? Но тогда встает вопрос о соответствии практических действий директиве, утвердившей программу. А не означает ли это, что ЦРУ находится на грани превышения полномочий, предоставленных этой директиве?
У Кейси и Клэриджа не нашлось ответов, и им не понравились вопросы. Это политика администрации, утвержденная по всей цепочке вплоть до президента. Возможно, она не отражена в директиве, но это именно то, чего хочет Рейган. Кейси уверен, что у него твердая почва под ногами.
Через полчаса Инмэн ожесточился, у него возникло неприятное чувство приближающегося приступа гнева. Внутри все кипело. Кейси и Клэридж не обращали на него внимания, не слушали его, уверенные в своей правоте. Инмэн был чужаком, препятствием на их пути.
Наконец он встал и выскочил из кабинета. Говорить больше не о чем.
Инмэн никогда раньше себе этого не позволял. Его продвижение по служебной лестнице в военно-морской разведке основывалось на умении производить успокаивающее впечатление, избегать конфронтации. Сейчас он переступил порог в отношениях с Кейси и в самом себе.
Кейси считал Инмэна блестящим работником, но слишком хрупким. Золотой мальчик, озабоченный собственным обликом, не желающий рисковать им, как и обликом Центрального управления, ради рискованной работы. Он слишком много думает о том, как будут восприняты тайные акции демократами и либералами, его друзьями из прессы. Уход Инмэна может не понравиться конгрессу, но это можно уладить. Популярность Инмэна в обеих партиях служила там, наверху, несомненно, хорошим буфером. Но Кейси теперь сам освоил все участки работы директора центральной разведки, и заместитель, меньше заботящийся о газетных вырезках, был бы полезнее.
Как полагал Инмэн, ему осталось только официально оформить свою отставку. 22 марта он составил письмо президенту Рейгану из трех параграфов, напомнив, что он «год тому назад с неохотой принял предложение о назначении заместителем директора центральной разведки. В этой связи он будет признателен, если его отставка будет принята».
Вознеся похвалы Рейгану за начинания в «перестройке» разведывательных служб, Инмэн добавил: «Я передаю вам и директору Кейси лучшие пожелания дальнейших успехов». Прежде чем вручить письмо Кейси, он направил копии Бушу, Уайнбергеру и Кларку, чтобы сделать свой шаг окончательным. Кейси поворчал, опасаясь, что дело получит огласку, но отставка Инмэна прошла спокойно, и Кейси начал поиски замены.
В среду 21 апреля 1982 г., почти через шесть недель после публикации в «Вашингтон пост» статьи о никарагуанской секретной операции, я пошел к Голдуотеру в надежде узнать, получил ли он от ЦРУ полную информацию об этой операции. За служебными помещениями сената ухаживают так же, как бригада техобслуживания за гоночной машиной. На стенах и столах — памятные вымпелы и разные призы, все символы личного статуса и партийной принадлежности. В кабинете Голдуотера ни один карандаш не был сдвинут со своего места. Единственная отличительная черта — куча любительских радиодеталей на столике за его спиной.
— Когда Бен, — сказал Г олдуотер, имея в виду Брэдли, — позвонил мне насчет Центральной Америки, он и десяти слов не сказал, как я уже понял, что он все знает. Вот я и ответил: «Ай-яй-яй, а я ничего не помню. Почему бы тебе не позвонить Биллу Кейси». Я перед Беном дурачка разыграл».
Кейси ввел нас в заблуждение, но не солгал. Правда, разница между этими двумя понятиями едва уловима.
Затем Голдуотер добавил: «Я считал, что американский народ должен знать об этом. Я был до смерти рад, что это дело вышло наружу». По этой причине он официально подтвердил сообщение об операции журналу «Тайм».