Признания повесы

Хокинс Карен

Обернувшись, он увидел Питерса, нового лакея.

– Послушай, Питерс, у меня нет настроения играть в игры.

– Вот что, сударь, – проговорил из-за спины лакея Гербертс, – я не могу позволить вам подняться наверх.

– Скажи этому предателю, чтобы убрал руку.

– К сожалению, не могу, – честно признался дворецкий. Потом, подавшись вперед, негромко осведомился: – А что это за пари, про которое вы говорили?

– На поцелуй.

– А. И она не хочет платить, да? Вот все они такие, эти женщины. – Гербертс испустил тяжкий вздох. –

Будь это не миледи, а какая-нибудь другая женщина, я бы не возражал, если бы вы задали ей хорошую порку.

Брэндон в некотором изумлении воззрился на Гербертса:

– Считаешь, я имею право?

– Разумеется, если вы честно выиграли этот поцелуй. – Гербертс покачался на каблуках. – Но, боюсь, получить его вам будет не просто.

Брэндон еще помедлил, прикидывая свои возможности и ощущая стальные пальцы лакея на своей руке. Дело вовсе не в этом треклятом поцелуе. Не потому он пошел на подобные крайности. Нет, сказал он себе, это все ради Уичэма. Его приятель рассчитывает, что он отыщет этот несчастный список. Если Брэнд не найдет способ проникнуть в дом – и поскорее, – Уичэм может потерять терпение и вернуться в город. И окажется в тюрьме. Тогда Брэндон уже ничем не сможет ему помочь.

По счастью, в дом можно проникнуть не только через парадный вход. Брэндон вырвал руку и пошел к двери, прихватив по пути пальто и шляпу. Открыв дверь, он обернулся и достаточно громко, чтобы его услышали наверху, сказал:

– Я вернусь.

По спине Верены, присевшей сразу за верхней площадкой лестницы, пробежала дрожь. Она видела, что он в ярости, и затаила дыхание, пока внизу не хлопнула дверь, после чего спустилась в холл.

– Ну и ну! – воскликнул Гербертс. – Он очень сердитый человек, миледи. Что уж там вы сделали, что так его разозлили, но я бы крепко подумал над этим. Он еще вернется.

Питерс кивнул, соглашаясь. Верена выдавила улыбку.

– Надеюсь, до его возвращения у меня будет достаточно времени, чтобы придумать, как с ним справиться. – Снаружи в окна рвался дождь, сотрясая жалюзи. Верена прислонилась к перилам. – Гербертс, я все же закончу письмо родителям, а потом уйду к себе. Мне кажется, этот день никогда не кончится.

– Да, миледи. Не желаете ли выпить капельку бренди, чтобы согреться?

– Нет, спасибо.

Усталая, Верена вернулась в гостиную. Каким бы неотесанным ни был ее дворецкий, он оказался очень заботливым. Верена остановилась у стола.

– Запри дверь и иди отдыхать.

– Благодарю, – ответил Гербертс. – Надеюсь, вы не очень рассердитесь из-за беспорядка, который учинил в холле этот господин. С него текло, как из решета. Я просил его не входить, но он и слушать не стал. Оставил после себя реку воды.

– К утру все высохнет, – рассеянно ответила Верена, просматривая уже написанное. Она не слышала, как закрылась дверь, не слышала удалявшихся шагов дворецкого. Дождь хлестал с такой силой, что залетал даже в каминную трубу, отчего пламя периодически шипело.

Верена обмакнула перо в чернила

и снова принялась за письмо, но не могла сосредоточиться, ее мысли вертелись вокруг украденных писем Джеймса, пропавшего списка и, что хуже всего, вокруг Брэндона Сент-Джона. Она пожалела, что пообещала Джеймсу не принимать Сент-Джона наедине. Но, увидев его промокшим и разъяренным, подумала, что так безопаснее.

Она устало вздохнула и положила перо на подставку. Сегодня все шло не так. Даже поездка на квартиру Хамфорда оказалась пустой тратой времени. Этот человек жил, как монах, содержа все в немыслимой чистоте и порядке, поэтому помещение казалось нежилым. Они с Джеймсом обшарили все, каждый уголок, но ничего не нашли.

Верена откинулась в кресле и вытянула ноги, перебирая в памяти события дня. Вдруг она услышала слабый скрип и нахмурилась. Скрип повторился, на этот раз громче. Что бы это могло быть?

Ее обдало свежим, прохладным воздухом, звук дождя внезапно усилился. Лампа замигала, словно на сквозняке, и погасла.

Комната погрузилась во мрак. Верена поднялась с бьющимся сердцем. Не успела Верена сделать и двух шагов по направлению к двери, как кто-то обхватил ее одной рукой, а второй зажал ей рот.

– Я же сказал, что вернусь, – раздался низкий мужской голос.

Глава 12

Если я не могу быть молодой и красивой, буду старой и увешанной драгоценностями.

Миссис Митфорд сама себе, застегивая знаменитое рубиновое ожерелье Митфордов

Верена узнала голос Брэндона. В нем клокотала ярость. Она изо всех сил впилась зубами в основание его большого пальца.

– Черт! – Он отдернул руку и потряс ею, стараясь унять боль.

Воспользовавшись случаем, Верена изо всех сил пнула его каблуком в ногу – на ней были французские туфли на высоких каблуках.

– О-ох!

Она тут же получила свободу и могла бы бежать к двери. Могла позвать на выручку Гербертса и остальную немногочисленную прислугу. Могла бы, сказала она себе, зажигая лампу.

Открывшееся ей зрелище с лихвой вознаградило ее. Брэндон Сент-Джон прыгал и размахивал рукой, как ребенок, прищемивший дверью палец.

Верена закусила губу. Жаль, что он так же упрям, как она. Но жизнь благосклонна к обоим. Поэтому и Верена, и Сент-Джон так самоуверенны, слегка нетерпеливы и немного высокомерны.

– Ну, не так уж и больно, – сказала она, когда Брэндон, плюхнувшись на диванчик, схватился за ногу.

– Что за туфли вы носите? – возмущенно спросил он, глядя на свои кожаные сапоги.

Она знала, что он человек чести. И не могла не признать его частичную правоту. Она не была ему ровней ни в каком смысле этого слова. Разумеется, Верена никогда с этим не согласится, но она не в том положении, чтобы бороться за свою добродетель и честь.

– Поверить не могу, что вы залезли в мой дом, как обычный преступник.