Признания повесы
Шрифт:
Брэндон прислушался к голосам Верены и Джеймса, коротко переговорившим в холле. Потом хлопнула входная дверь. Они ушли.
Брэндон остановился у кровати, чтобы подобрать сапоги. На ней комом лежали простыни и одеяло, подушки были разбросаны. Он коснулся того места, где лежала Верена, когда он опрокинул ее навзничь, и улыбнулся, вспомнив озорное выражение ее лица в тот момент.
Настроение у него улучшилось. Какой смысл заранее расстраиваться? Наверняка они с Вереной найдут список и сделают то, что следует сделать. А это займет
Солнце прорвалось сквозь облака и согревало воздух. Помедлив на нижней ступеньке, Брэндон осмотрел улицу. Все казалось новым. Посвежевшим. Он улыбнулся и бросил монетку уличному мальчишке в драном синем пальто, который стоял рядом с его экипажем.
Попробовав монетку на зуб, мальчик положил ее в карман, пробормотал: «Спасибо, сударь» – и убежал.
Брэндон сел в экипаж. Одно он знал точно... пока Джеймс в Лондоне, Верена находится в опасности, и опасность эта нарастает. Верена этого не знает, но Брэндон собирается занять в жизни Верены еще большее место.
Сент-Джоны всегда заботились о своих близких, а Верена, пусть даже и ненадолго, принадлежит ему, принадлежит каждой клеточкой своего восхитительного тела.
Глава 17
Моя жизнь мало чем отличалась бы от нынешней, будь я богатым человеком. Вкусы у меня простые. Мне всего-то и надо, что большой дом, красивые кареты, идеально подобранные упряжки, элегантный гардероб, ложа в опере рядом с ложей принца, искусный повар, деньги на карманные расходы и одна-две хорошие картины. Вот и все.
Брэнд поехал домой, где Пул, обратив внимание, что голос хозяина звучит не в полную силу, стал уговаривать его положить на грудь горчичник. Брэнд протестовал как мог, не повышая голоса, но, в конце концов, пришлось изрядно порычать, чтобы Пул оставил его в покое.
Спасшийся бегством Брэндон укрылся в «Уайтсе». Едва оказавшись в этом благословенном месте, он взял свежую газету и уединился в углу. Разумеется, не для чтения. Его мозг был слишком занят, прокручивая создавшуюся ситуацию, чтобы позволить себе роскошь читать.
Газета защищала его от опасности быть вовлеченным в пустую болтовню и тем самым позволяла скрыть охрипший голос, который вызвал бы у знакомых Брэндона неуемное веселье.
Брэндон целый час глотал чай, щедро сдобренный бренди. Это мало помогло, но теперь по крайней мере он мог произносить короткие, лаконичные фразы – в два-три слова.
Его ни на минуту не покидала мысль, что необходимо действовать, причем срочно. Пошелестев газетой, Брэндон невидящим взором уставился в рекламу средства для чистки обуви.
Вдруг
– Брэндон?
Брэнд сразу же узнал голос Уичэма.
– Роджер! – прохрипел он и потер горло.
Роджер стоял перед ним, бледный и измученный, галстук повязан в спешке, фрак измят. Пригладив волосы, он криво улыбнулся:
– Ты велел мне оставаться за городом, но я вынужден был приехать.
Встревоженный, Брэндон указал на стул напротив.
Роджер сел и нервно огляделся. Потом передвинул стул, чтобы спрятаться за большим растением в кадке, которое стояло рядом с их столиком.
– Я только что приехал, зашел к тебе, но не застал. Твой слуга сказал, что ты нездоров. – Он озабоченно посмотрел на Брэнда. – Что с тобой?
Брэндон покачал головой.
– Просто охрип. Зачем ты приехал?
– Я больше не мог жить в неведении. – Роджер наклонился и лихорадочно заговорил: – Брэнд, Колбурн отправил моему отцу письмо. Слава Богу, я успел его перехватить.
– Колбурн?
– Он служит в министерстве внутренних дел. Именно он видел меня у Хамфорда. Он и еще один человек, Фаррадэй или Фаррауэй, что-то в этом роде. Не могу вспомнить. – Роджер подался вперед, нервно облизнув губы и напряженно вглядываясь в лицо Брэндона. – Ты еще не нашел список? Не знаешь, где он?
Все почему-то считали, что список находится в городском особняке леди Уэстфорт, хотя Брэнд сильно в этом сомневался. Верена и Джеймс весь дом обыскали. Но где может быть этот проклятый список, если не там?
Брэнд отбросил эту мысль. Он не хотел привлекать к Верене внимание. У нее и без того уйма проблем.
– Мне нужна еще информация, – сказал он.
– Но я рассказал тебе все, что знал. – Уичэм с несчастным видом откинулся на стуле. – Брэндон, положение ухудшилось.
Брэнд поднял брови.
– Прости. Я не хотел превращать все в мелодраму. – Уичэм потер ладонями лицо. Одет он был небрежно, галстук повязан криво, жилет застегнут не на ту пуговицу, волосы в беспорядке. – В письме моему отцу, которое я перехватил, Колбурн дает мне неделю, чтобы вернуть потерянный список, иначе он меня арестует.
Неделю. Черт побери!
– Роджер, Хамфорд сказал тебе, что было в том списке?
– Думаю, имена. Десять – двенадцать. Не знаю. – На лицо Роджера набежала тень. – Я должен поблагодарить тебя за помощь. Ты был так добр, а я... Знаешь, я не всегда вел себя как подобает. Тратил жизнь попусту, тут мой отец прав. Но если все это закончится благополучно, я изменюсь.
– Мы все совершали поступки, в которых потом раскаивались.
Уичэм вытер ладони о брюки.
– Я больше никогда не стану участвовать в пари, не прикоснусь к картам. И отца буду чаще навещать. Он этого заслуживает.