Признаться в любви нелегко

Армстронг Линдсей

Она ахнула:

– Этого не может быть!

– О, это правда, – пробормотал он.

– Но что… но почему?..

Ее глаза стали огромными, они потемнели. Он устало откинул голову.

– Я обещал твоему умирающему отцу, что сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать тебя от замужества, по крайней мере до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Формально я нарушил это обещание, но я знал, что никогда не смогу нарушить его по сути не только во имя твоего отца, но и ради себя самого… и особенно – ради тебя.

Никола

была ошеломлена.

– Он… так хотел? Но мне ничего не говорил.

– Естественно, – спокойно сказал Бретт.

Она закусила губу.

– Ты мог бы мне сказать.

Бретт только посмотрел на нее.

Она встала, задрожав.

– Бретт, если все это правда, тогда не хочешь ли ты сказать, что заставил меня жить в такомбраке целых два года только из-за моего возраста?

Что-то промелькнуло в его глазах.

– Не только из-за этого, Никола, а чтобы ты оправилась от травмы после смерти отца, встала бы на ноги, не чувствуя одиночества, которое могло толкнуть тебя на необдуманный поступок.

– Чтобы повзрослела, ты забыл еще сказать, – охрипшим голосом добавила она.

Он пожал плечами.

– Девятнадцать лет – не такой уж зрелый возраст.

– Но… но когда это случилось, когда ты поцеловал меня… – она запнулась, – мне было почти двадцать один, между прочим.

– И Ричард Холлоуэй появился на горизонте, – подчеркнуто сказал он. – Налицо были все признаки того, что ты готова расправить крылья, и этот поцелуй…

– Я знаю, это я все начала, – глухо сказала Никола. – Но я начала это… – она замолчала, словно собираясь с силами. – Из-за Тары, – быстро закончила Никола.

– Все понял, в моей жизни бывали и другие непростые периоды.

– Что ж… – Она запнулась. – Возможно, все и так, но теперь ты собираешься сказать мне, что хочешь вернуться к Мариетте, правда? Ради благополучия Криса и Саши?

– Нет, Никола…

– Но она хочет этого. Ты сам мне так сказал.

– Хочет она, а в мои планы это не входит. Мое чувство к Мариетте давно перегорело. Я ждал твоего дня рождения, чтобы снова предложить тебе выйти за меня замуж. И как раз в этот самый момент ты вдруг решила оставить меня. Я уж не говорю о Ричарде, который замаячил у меня перед носом…

Из ее горла вырвался какой-то звук, и она вдруг сползла с дивана и села у его ног.

– Ричард Холлоуэй, – сказала она, – был изобретением отца Каллэма, а не моим. И Ричард знает теперь, что произошло.

Бретт, нахмурившись, смотрел на нее.

– Консультант по вопросам семьи и брака – и такие нехристианские понятия?

– Да. Понимаешь, когда я обратилась к консультанту, он посоветовал не разрушать этот брак, а устроить последнюю… проверку. Он сказал, что есть старый и весьма испытанный способ вынудить мужчину проявить себя – это заставить его ревновать. Бедный Ричард просто оказался под рукой.

– Заставить меня ревновать? – медленно произнес Бретт. – Почему он посоветовал такое?

Никола сквозь слезы улыбнулась.

– Я сказала ему, что единственной причиной моего согласия на такой брак было то, что я любила тебя и надеялась занять место Мариетты

в твоем сердце. Однако в течение двух лет я убедилась, что этого никогда не произойдет и что я не могу… так больше жить.

– Никола, может, тебе так и казалось, – сказал он с усилием, – но ведь мой последний поцелуй говорил о другом, не так ли?

– Нет… наверное, у тебя короткая память, Бретт.

– Наоборот: я прекрасно помню твое выражение… испуганное.

– Это было… это было после того, как я поняла, что вернулись Мариетта и дети, Бретт, и подумала, что ты использовал меня по нескольким причинам.

– Каким еще причинам? – спросил он, задыхаясь.

– Чтобы доказать Мариетте, что с ней все кончено… Гораздо проще состоять в браке со мной, поскольку я подхожу во всех отношениях – кроме того, что, разумеется, никогда не буду пробуждать в тебе страстных чувств.

– А что еще ты говорила отцу Каллэму?

– Я сказала, что давно люблю тебя, но моя гордость не позволяет мне признаться тебе в этом.

– Он… поверил тебе?

– Он поверил. А тыповеришь? Потому что, если ты станешь говорить, что я должна повзрослеть или что-то в этом роде, я умру… Два года – слишком долгий срок, чтобы притворяться… О, слава Богу! – прошептала она, когда он неожиданно заключил ее в свои объятия.

– С днем рождения, любимая, – нежно сказал Бретт позже… намного позже.

– Неужели мне это действительно удалось?

Она лежала в его объятиях. Ее халат был распахнут, и его руки были под ее халатом. Потом Бретт нежно поцеловал ее в губы и запахнул на ней халат.

– Я должен преодолеть пару формальностей… Ты можешь набраться терпения?

Вернувшись с бутылкой шампанского и двумя бокалами, Бретт откупорил ее.

– Я хотел подождать, – сказал он, – но думаю, мы можем сделать это сейчас. Выпей глоток. – (Она взяла сразу запотевший бокал.) – Прежде всего… – он сел рядом с ней и обнял ее за плечи, – Мариетта уже все знает. И в своей обычной манере внесла некоторые поправки. Видишь ли… – он замолчал, пристально разглядывая бокал, – в силу обстоятельств и из-за чувства вины за Сашу и Криса она посчитала, что ей лучше всего вернуться домой. А когда я убедил ее признаться, что ее карьера оставалась бы все же важнее для нее, чем наша жизнь, она поняла то, что я знал уже долгие годы, – наши чувства перегорели. – (Никола отпила глоток и замерла.) – Между прочим, Мариетта с молчаливым одобрением отнеслась к тому, чтобы оставить детей с тобой, чтобы ты не могла убежать от меня, – продолжал он.

– Правда? Я удивлена.

Он улыбнулся и поцеловал ее в макушку.

– Она просила передать тебе, что никогда в жизни ей не было так стыдно, как после твоих слов. И чтобы ты не беспокоилась о Крисе и Саше, – она будет регулярно с ними встречаться. А еще она сказала, что желает тебе здоровья, счастья и благословляет тебя не только потому, что любит, но и в благодарность за то, что ты сделала для детей.

Никола залилась слезами. Он взял у нее бокал, прижал ее к себе и не отпускал, пока она не успокоилась.