Призрачно все...
Шрифт:
Стукачка
На порывистом ветру от ее уверенности не осталось и следа. Где она его найдет? Можно, конечно, отправиться в аллею подсолнухов… Так они называли уголок парка культуры, где каким-то чудом вырос подсолнух. Один-единственный. Но что-то подсказывало Кристине, что Венечки там не будет. Как не будет и в кафе «Робертино», и на набережной. В кафе у них произошло первое свидание. Было все так романтично… Нигде ее любимого не будет. Нигде.
Эх, Веня, Веня, о главном ты так и не узнал. И вряд ли уже
А русалка так ждала и одновременно боялась этого. Думала тем же вечером и признаться. После фильма. Не судьба?
Кристина вдруг вспомнила скандал, учиненный матерью неделю назад, когда она предложила познакомить ее со своим избранником. С такими горящими глазами Кристина свою маму не видела никогда.
— Замуж за диабетика?! — кричала педагог с почти двадцатилетним стажем. — Ты что, девушка, рехнулась?
Девушка стояла в этот момент лицом к окну в их крохотной комнате старой коммуналки и больше всего на свете мечтала превратиться в муху, ползущую по стеклу с наружной стороны, чтобы не слышать таких слов от самого близкого человека. Мать кружила по комнате подобно ястребу, размахивая полами шали (пола — нижняя часть раскрывающейся спереди одежды; к шали это не относится) словно крыльями:
— Потомство какое будет, ты подумала? Эти бесконечные уколы!..
— Опомнись, тебе потом будет очень стыдно за свои слова, — попыталась Кристина образумить мать, но та не хотела ее слушать:
— Ты — моя дочь!!! И я не хочу, чтобы моя дочь связывала свою жизнь с инвалидом! Любовь-морковь пройдет! Гормоны выветрятся, а болезнь никуда не денется, она станет лишь тяжелей с годами-то! Надо ответственно подходить к своему будущему, девочка! Комы там всякие, опять же… Ну куда ты смотрела? Куда?
— Туда же, куда и все, — перешла девушка на предложенный тон.
— Тогда почему второй месяц ты не пользуешься тампонами? — выпалила мать аргумент, на который в их неполной семье был наложен негласный запрет. — Я наблюдаю! Залетела, кумушка?
Кристине вдруг показалось, что заоконная муха услышала слова ее матери и, потрясенная, улетела прочь.
— Замолчи немедленно! — закричала девушка. — Как тебе не совестно? Как твой язык повернулся такое…
— Повернулся, дочура, повернулся. И ты знаешь, что я права!
С этими словами мать хлопнула дверью и больше не заходила в ее комнату. Два дня они не разговаривают друг с другом.
Господи, неужели мама оказалась права и ты, Венечка, меня покинул? Дельфин сбежал от русалки… Таким странным способом. Но я клянусь, в кинотеатре был ты, и после фильма именно ты меня держал за руку. Так что же произошло? Неужто доктор прав?!.
Очнулась она в маршрутном такси, остановившемся у районной поликлиники. По ступенькам поднималась тяжело, словно на ее плечах лежал неподъемный груз. Никто не окликнул ее, не остановил.
Не было очереди у окошка регистратуры, у кабинета врача. Так странно, почти немыслимо. Да, Венечка, не судьба…
Дома, ни слова не сказав матери, начала решительно собираться. Домашний халат, тапочки, любовный роман на закуску… Мать перемену настроения дочери почувствовала, принялась расспрашивать, куда, зачем, что да как… У самых дверей, с пакетом в руках, обернувшись, дочь негромко ответила:
— На аборт, мама. Будто ты не догадываешься! В стационар, в гинекологию. — И захлопнула дверь. Все. Все.
Уже месяц она принимала витамины, старалась дышать свежим воздухом. Месяц она готовилась. Как странно: еще вчера была полна уверенности, что оставит ребенка, несмотря ни на что. Будут они с Вениамином вместе, не будут — не важно. Останется память о непутевой любви, какое-никакое утешение в жизни.
Сейчас же она не видит смысла в этом. Зачем продолжать то, что так глупо оборвалось? Обрубить на корню. Чтоб с чистого листа. Ей всего двадцать три… А зачем вообще жить?
Выйдя из троллейбуса, направилась к киоску за сигаретами. Нет никакого смысла сдерживать себя. Не так много удовольствий осталось на свете. У нее, кажется, — совсем нет. Хоть он и живет где-то под сердцем уже, крохотуля этот. Но скоро жить не будет. Она так решила, и все. Точка.
Оформление, казенные вопросы. Группа крови, резус, аллергия. Эх, девочки, мне бы ваши заботы! Впрочем, у всех они свои.
Соседка в палате — еще та клюква. Ни «здрасьте», ни «покедова».
— Прикинь, приклеился тут один суппозиторий, на входе… Ты, говорит, такая-то? Я говорю, нет, другая, подменили при родах. А он с ходу так, без прелюдий, хрен на блюде. Усекла? Так и так, мол, нельзя тебе аборт делать. Я ему: да пошел ты!.. Ты за меня, что ли, сделаешь, козленок в молоке, на фиг! А он мне снова да ладом, хворост пережаренный… Ну я ему и сунула в самый котлован. Ща отмокает где-то.
— Ты-то как умудрилась залететь? — поинтересовалась Кристина у «клюквы», чтоб хоть как-то поддержать разговор. — Насколько я знаю, вы всегда работаете… в резинотехнических средствах защиты…
— Меня, кстати, Миланой зовут. А что касается средств защиты — это исключительно с клиентами, — ничуть не смутившись, словно речь шла об уборке территории, отреагировала проститутка. — А есть еще батяня Комбат. Ему про резину лучше не заикаться. Да и все сутяги… они и есть сутяги. Как они говорят, право первой брачной ночи за ними. Козлы вонючие!.. С ними только в противогазе и можно.
Чтобы не слушать обозленную «клюквенную» болтовню, Кристина, ни слова не говоря, взяла сигареты и вышла в коридор. «Курительная» оказалась внизу, на цокольном этаже. Два парня в полосатых пижамах что-то бурно обсуждали, увидев ее, помолчали пару секунд, затем продолжили.
От первой затяжки голова поплыла кругом, но Кристина на ногах устояла. Возможно, уже завтра она себя начнет ругать последними словами. Возможно, у нее никогда не будет детей. Но она так решила. А дальше — поживем, увидим.