Призрачно всё
Шрифт:
— Фотография, как фотография. Кто-то из предков, наверное.
— В том то и дело… — Влад задумался. — Изображения чужих людей на стенку не вешают. Тем более что фотография только одна и, по-видимому, она для Семеновны очень дорога. Учитывая, год ее рождения, можно предположить, что на фотографии она с матерью.
— Ну и что? — не мог врубиться я.
— А то, — не стал тянуть резину Влад, — что я уже видел изображение этого дома. Правда, на другом снимке. Он висит в тещиной комнате. И она утверждает, что это — родовое гнездо ее предков.
—
Влад некоторое время молчал, затем хмыкнул с ехидцей.
— Не замечал проявления родственных чувств. Кажется, они вообще не общались, разве что на уровне хозяин-прислуга.
Больше смотреть было нечего, да и негде. Мы вышли в коридорчик. Входная дверь распахнута. В нее просачивалась полоска солнечного света. Ветер покачивал деревья, растущие перед входом, отражающиеся на полу листья трепетали, рябили, создавая иллюзорную реальность.
Влад посмотрел на замочек, преграждающий вход в другую комнату, взялся за него, и тот раскрылся. Он не прилагал усилий, не пытался его взломать, дужка сама выпала из гнезда.
Комната не была жилой. Об этом свидетельствовали наглухо закрытые ставнями окна, запах сырости и еще чего-то, что противоречит духу жилья обетованного. Света сквозь дверь проникало мало, а электричеством старушка не пользовалась. Ни лампочек, ни розеток.
Когда зрение адаптировалось, я увидел очертания, накрытого брезентом дивана, стол, заставленный разномастной посудой: графины из зеленоватого стекла, стопки тарелок, лоток с вилками и ложками. Посредине высился затейливый подсвечник с тремя заплывшими парафином огарками. Влад щелкнул зажигалкой. Желтоватые огоньки неохотно лизнули черные кончики фитилей, затем взбодрились и, потрескивая от удовольствия, взметнулись ввысь. В комнате стало светлее, хотя уюта не добавилось. Тени от свечей метались по стенам, наводя на мысли о призраках и прочей чертовщине, которая, несомненно, должна была здесь водиться.
У противоположной стены высился одежный шкаф, рядом с ним комод из темного дерева, вероятно, очень старый. В комоде, судя по всему, Семеновна хранила самое ценное, на металлической дужке запора висел замок, внушительнее и солиднее, чем на двери комнаты. Захватив подсвечник, Влад приблизился к комоду, подергал замок. В отличие от предыдущего, он добровольно сдаваться не собирался. Влад вошел в раж и резко дернул со всей силы. Раздался треск. Замок уцелел, не выдержало дерево. Дужка, на которой держалась скоба, отлетела вместе с куском трухлявой древесины.
Влад протянул мне подсвечник и поднял крышку. В нос шибануло запахом нафталина, табака и портящейся ткани. Аромат — сногсшибательный. Я отшатнулся, а Влад, вдохнув изрядную долю пыли вперемешку с рассыпанной от моли махоркой, закашлялся до слез.
— Если бы Семеновна пыталась создать химическое оружие, лучше бы у нее не получилось, — едва выдавил из себя сквозь непрерывающийся кашель. — Ловушка для воров, да и только.
—
— Ага, — Влад вытер глаза, чихнул в последний раз и, набрав в легкие воздух, снова заглянул в комод. Я поднял подсвечник выше и смотрел через его плечо.
Все пространство занимал сложенный ковер, что таилось под ним, неведомо. Да нам и не интересно было рыться в старушечьих вещах. Внимание притягивало то, что лежало сверху..
— Интересно-интересно…
Влад вытащил чужеродный предмет, которого здесь не должно было быть, он выпадал из общей картины, и не обратить на него внимания было невозможно. К тому же, отсутствие пыли явно свидетельствовало, что положили его в старушкину сокровищницу недавно.
— Кажется, я эту вещицу уже видел.
Влад держал в руках обыкновенную канцелярскую папку, белую, почти новую, с аккуратно завязанными на бантик тесемками.
— Как она здесь оказалась? — я почти сразу догадался, что, волей случая, нам удалось наткнуться на пропавшие бумаги Иннокентия Вениаминовича.
Об этом мы спросим у Семёновны. И поверь мне, она все расскажет, как миленькая.
Влад не повышал голос, внешне казался спокойным, но я уловил металлические нотки, от которых пробирала дрожь, и понял, если старушка заупрямится, ей придется несладко.
Старушки нигде не было. В особняке Семеновну не видели с тех пор, как Влад отвез ее в больницу.
Мы поднялись в кабинет Влада. Я сгорал от нетерпения. Неужели сейчас все прояснится? Ведь не исключено, что содержимое папки и стало причиной смерти Иннокентия Вениаминовича.
Время остановилось. Неумолимо долго Влад боролся с узелками, его медлительность воспринималась мною, как пытка. Хотелось вырвать у него папку и разорвать ее, чтобы ускорить процесс.
— Не волнуйся ты так, — заметив мое состояние, сказал Влад и, наконец-то, справился с упрямой тесьмой.
Бумаг в папке было немного. Сверху лежали листы, исписанные от руки цифрами и пестрящие непонятными сокращениями. Они были похожи на черновики старательного школьника, который прежде, чем записать решение задачи в тетрадку, перепроверяет его на отдельных листах бумаги. Под черновиками в прозрачном файле с десяток бланков, распечатанных на принтере. Тоже в основном, цифры. Еще ведомости, квитанции. И ни намека на старинную карту или хотя-бы от руки начертанный план особняка.
Влада бумаги заинтересовали.
Я же, испытал разочарование, очередное крушение надежд повергло меня в уныние.
Нашли Семеновну ближе к вечеру.
Я в одиночестве предавался тоске в своей комнате, выкуривал сигарету за сигаретой, запивал горечь никотина обильно сдобренным коньяком кофе, когда внимание привлек шум за окном. Голоса — возбужденные, даже нервные. О чем говорили, разобрать не мог, но в том, что случилось неординарное, сомневаться не приходилось.