Призрачные страницы истории
Шрифт:
Хотя у Александра Борджа с самого начала находились апологеты из числа церковных писателей, в целом, отношение к нему в историографии было резко отрицательным. Его преемникам на папском престоле вскоре пришлось начать ожесточенную борьбу с Реформацией и они не желали компрометировать себя защитой Александра VI, о котором в массовом сознании сложилось твердое и нелицеприятное мнение.
…Рим в самом конце XV столетия. Вечный город, уже залитый полуденным светом Возрождения, и вместе с тем Рим погрязших в пороках верхов церковного клира, которые через два десятилетия вызовут взрыв недовольства, названного протестантизмом. Но даже среди иерархов того времени, циничных, на все готовых, вероломных предателей, среди жадных хищников, приобретателей и сластолюбцев, растленных до мозга костей, — даже в этой компании Александру VI принадлежала особая роль, сделавшая его имя нарицательным в веках. Небезынтересно отметить, что в XVI веке сформировалась легенда о чернокнижнике Фаусте, послужившая
Борджа. Ты мне поможешь в любом деле (подразумевается избрание папой).
Дьявол. Ты можешь быть в этом отношении спокоен.
Борджа. А на какой срок?
Дьявол. На 11 лет.
Борджа. Этого слишком мало.
Дьявол. Какой срок тебя устроит?
Борджа. 18…
Дьявол. Пусть будет 18.
(«Свидетель» добавлял, что дьявол обманул Борджа. Тот имел в виду 18 лет, а дьявол — 11 лет и 7 дней).
Родриго Борджа (принявший при избрании папой имя Александра в память Александра Македонского и назвавший сына своего Цезарем, по-итальянски Чезаре, в честь Юлия Цезаря — двух крупнейших полководцев древности) родился в 1431 г., происходил из знатного испанского дворянского рода. Вначале он стал военным, но приобрел известность не ратными подвигами, а разгульной жизнью и безудержным распутством. Это был рослый коренастый мужчина. Густые брови, глаза навыкате, толстые чувственные губы, нос горбинкой и оттянутый назад, словно обрубленный, подбородок придавали его облику вид упрямства и тупости. Но внешность была обманчивой — Родриго обнаружил уже смолоду недюжинные способности интригана и рьяного охотника за богатством и чинами. Духовная карьера Родриго Борджа началась после того, как его дядя с материнской стороны был избран папой под именем Каликста III. Родриго вскоре стал кардиналом, превратился в одного из богатейших князей церкви, нахватав множество доходных бенефиций и не гнушаясь участием в самых грязных спекуляциях.
Не отказался Родриго и от увлечений молодости. Среди множества его любовниц одна пользовалась особым вниманием прелата — римлянка Ванноцца, которая родила от него несколько детей. В их числе был и Чезаре Борджа, увидевший свет в 1475 г. При всем этом кардинал умел напускать на себя вид святоши. Благодаря лицемерному смирению он снискал добрую славу среди римского населения. И когда, используя политические маневры, благоприятное стечение обстоятельств и щедро подкупая членов конклава, Родриго добился избрания на папский престол, римляне громко выражали радость, что ими, наконец, в кои веки, будет управлять достойный первосвященник.
Радость длилась недолго. Новый глава церкви вскоре раскрыл себя. Кажется, трудно было поразить чем-либо много повидавших на своем веку жителей Рима, но и им пришлось удивляться необыкновенной пышности двора Александра VI, поглощенного планами расширения пределов церковного государства, глубоко увязнувшего в омуте самого омерзительного разврата, не брезговавшего никакими средствами для пополнения вечно пустой от непомерных трат папской казны.
Впервые за много десятилетий землю Италии стали топтать солдаты иноземных армий, приглашаемых правителями отдельных итальянских государств. Шум сражений между французскими и испанскими войсками, пытавшимися овладеть Неаполитанским королевством, звонким гулом отозвался по всей Италии. Прошла пора перемен, перекройки границ, изгнания знатных фамилий, традиционно распоряжавшихся в различных княжествах и республиках. И над всем этим довлела зловещая фигура «папского сына» Чезаре Борджа, главы армии святого престола, проницательного политика, готового любыми средствами добиваться своей цели — расширения территории, подвластной римскому первосвященнику, и создания собственного княжества, включающего большую часть Апеннинского полуострова и способного играть важную роль на европейской арене.
Извилист и сложен был путь Чезаре Борджа к этой цели. Без колебаний готов он был пройти по трупам своих родных и близких. Его старший брат Хуан, герцог Гандиа, получил от отца львиную долю владений и щедрые подачки от иностранных дворов. Душным летним вечером 14 июня 1496 г. Хуан и Чезаре участвовали в шумной пирушке. По дороге домой братья расстались. Хуан, попрощавшись с Чезаре и остальной компанией, уехал в сопровождении своего слуги. Это была последняя минута, когда герцога Гандиа видели живым. На другой день возникла тревога в связи с его бесследным исчезновением. А еще через сутки труп герцога выловили из реки Тибр. На теле нашли девять ран. Папа, тяжело переживавший смерть любимого сына, приказал провести тщательное следствие. Подозрение пало на нескольких римских аристократов. Они принадлежали к семьям, традиционно враждебным святому престолу, особенно род Орсини, против которого герцог недавно воевал во главе папских войск Но неожиданно папа распорядился прекратить дальнейшее расследование — не потому ли, что узнал имя убийцы?
С помощью папской армии, перешедшей после убийства брата под команду Чезаре, и французских субсидий, он, теперь уже герцог Валентинуа (титул, пожалованный ему французским королем), овладел рядом мелких княжеств средней Италии. Завоевательная политика требовала средств. И Александр VI не жалел усилий, чтобы добыть их для Чезаре. При крайне подозрительных обстоятельствах стали умирать наиболее богатые кардиналы, а их имущество переходило по наследству к папе. Современник-писатель Пасквино саркастически замечал: «Александр продал бы ключи от храма и алтарь Христа. Что ж, он купил их — значит, имеет право продать».
Знаменитый «яд Борджа»! Чезаре под маской сам подходил в толпе на балу к избранной им жертве и хватал ее за руку, слегка царапая перстнем, который он всегда носил на руке. При нажатии на перстень открывалось отверстие, и содержащийся в нем яд соприкасался с царапиной. После этого Чезаре исчезал в толпе, а обреченный человек умирал в течение суток. У дочери папы Лукреции был ключ, который она давала надоевшему ей любовнику с просьбой открыть запертую дверь. Рукоятка этого ключа имела острие, натертое ядом. При попытке повернуть ключ в тугом замке он слегка ранил руку, и смерть наступала в тот же день.
Во многих случаях кинжал и яд пускались в ход для достижения политических целей. Во многих, но не во всех. И эти как будто не мотивированные убийства современники связывали с именем родной сестры Чезаре. В кровосмесительной связи с Лукрецией скандальная хроника того времени обвиняла не только сыновей Александра VI, но и самого первосвященника. Поэт Понта-но писал, что Лукреция приходилась папе Александру «дочерью, женой и невесткой». Было убито несколько молодых придворных, подозревавшихся в любовной связи с мадонной Лукрецией. Темной ночью наемные убийцы по приказанию Чезаре напали на мужа Лукреции и нанесли ему несколько ран. Они оказались несмертельными. Когда через несколько недель раненый стал поправляться, брави проникли в его покои и прикончили в постели. На расспросы иностранных послов папа ответил, что больной умер и «раз это так, ничего с этим не поделаешь».
Заботы Александра VI о просвещении Лукреции, ставшей причиной раздоров, были вполне в духе нравов, царивших при римском дворе. Папский церемониймейстер Иоганн Бурхард, епископ Читта де Кастелло, записывал в своем дневнике, что по приказу папы малый двор ватиканского дворца был отведен для случки жеребцов и кобыл. Это не совсем обычное место для такого представления, добавлял епископ, было встречено «аплодисментами мадонны Лукреции и святого отца, которые любовались зрелищем из окна спальни». А за две недели до этого Бурхард заносил в свой дневник, что 31 октября 1501 года в Ватикане был праздник, устроенный по случаю третьего замужества Лукреции: «Свадьбу отпраздновали с такой пышностью, какой не знала даже языческая древность. На ужине присутствовали все кардиналы и высшие придворные иерархи. Причем каждый из них имел у себя по бокам двух благородных куртизанок, вся одежда которых состояла из прозрачной муслиновой накидки и цветочных гирлянд. После ужина пятьдесят блудниц исполнили танцы, описать которые не позволяет приличие — сначала одни, а потом с кардиналами. Наконец, по сигналу Лукреции накидки были сброшены и танцы продолжались под рукоплескания святого отца. Затем перешли к другим забавам. Его святейшество подал знак, в пиршественном зале были симметрично расставлены в двенадцать рядов огромные серебряные канделябры с зажженными свечами, разбросали много каштанов. Лукреция, папа и гости кидали жареные каштаны, и блудницы, ползая на четвереньках, подбирали их, бегая совершенно голые, ползали, смеялись и падали. Более ловкие получали от его святейшества в награду вышитые подвязки, бархатные сапожки и шляпки из парчи и кружев. Наконец, папа подал знак к состязанию, и начался невообразимый разгул. Описать его и вовсе невозможно: гости проделывали с женщинами все, что им заблагорассудится. Герцог Валентинуа и Лукреция восседали с папой на возвышении, держа в руках приз, предназначенный самому пылкому и неутомимому любовнику». Это известное описание Бурхардом «бала с каштанами» (о котором упоминают также еще двое современных хронистов) и других подобных ему оргий не заслуживало бы особого упоминания, если бы оно не стало много позднее основой… не совместимой с традиционной, ревизионистской и апологетической версии истории понтификата Александра. Но об этом чуть позже.