Призрак Адора
Шрифт:
– Ну ладно. Развяжи мне руки, буду тебя учить. Это недолго.
Новоявленный ученик вцепился зубами в верёвочный узел, и через минуту руки узника освободились. Какое-то время он посидел, терпеливо пережидая, когда исчезнет боль. Потёр ладони. Вздохнул. О, он умел прятать на себе разные вещи, даже такие, как тяжёлый нож с витой металлической рукоятью. Только нож он незаметно сбросил, когда понял, что стал добычей красных мундиров. Но золото у него оставалось.
– Патер Люпус – великий учитель, – прошептал он, достав монету.
– Кто это? – тут же спросил воришка.
– Так, один колдун, уже тысячу лет, как умер, – небрежно ответил человек и больно укусил себе язык.
Он вздохнул, покрутил монету в пальцах.
– Всё просто. Скажи только вслух: “Четверо здесь и двое на улице”.
– И что будет?
– И сверху посыплется золото. Говори, не медли.
– Четверо здесь и двое на улице! – проговорил дрожащим голосом ученик.
Спустя миг на каменном полу зазвенела упавшая золотая монета. Мальчишка метнулся на звук, схватил её и, подбежав к окну, подпрыгнул и схватился за решётку. Подтянувшись, он поместил руку с монетой в полосу лунного света.
– Золото! – клацая зубами, проговорил он.
– Маленькая кружка и маленький глоток! – послышалось вдалеке.
Пьяный всадник медленно ехал обратно.
– Одна монета? – равнодушно спросил узник.
– Одна! А сколько можно?
– Ну, можно и двадцать…
– А как, как?
– Вот дурачок. Да просто же. Подтянись к окошку и громко крикни на улицу то же самое.
– Про двоих и четверых?
– Ну да. Только громко, и только не перепутай.
– И посыплется двадцать монет?
– Ну ты же видел.
Ученик подпрыгнул, подтянулся к решётке и прокричал:
– Четверо здесь и двое на улице!
Спрыгнул, обернулся. Постоял. Деньги не падали.
– Нет золота! – осторожно сообщил он учителю.
– Тихо крикнул. Попробуй погромче.
Тот вернулся к решётке и завопил что было силы. За дверью послышались вдруг шаги, загремел ключ в скважине. Дверь с металлическим лязгом распахнулась, вошёл стражник с факелом.
– Кто кричит? – зло спросил он.
– Его крыса укусила, – быстро сообщил Маленький, спрятав руки за спину и кивая на воришку.
Стражник пнул несчастного сапогом, пошёл было к двери, но вернулся, пнул и Маленького, и спящего непробудно буяна. Вышел и запер дверь.
– Нет золота! – кривясь и потирая отбитое место, торопливо прошептал воришка.
– Конечно, нет. Его стражник спугнул. Теперь подожди немного и лучше вызывай по одной монетке, но тихо.
– А можно прямо сейчас?
– Пусть стража уснёт. Всё ведь отберут, если услышат.
– Хорошо…
Смолкнувший всадник приблизился к башне. Он слез с коня и тихо пошёл вперёд, вдоль круглой стены. Впереди проступил тронутый лунным светом контур сидящего человека. Стражник. Спит, привалившись к стене. Филипп подошёл, мягко, но плотно закрыл ладонью рот вздрогнувшего человека.
– Тихо, – сурово сказал он. – Я офицер, проверяю караулы. Как твоё имя?
– Джек…
– У башни вас должно быть двое. Как имя напарника?
– Билли.
– Ладно, Джек. Спи дальше.
Снова вдавилась в лицо ладонь, аккуратно и точно вошёл между рёбер кинжал. Придержав тело – чтобы не стукнуло – Филипп пошёл дальше, к двери.
– Кто идёт? – послышался окрик из темноты.
– Заткнись, Билли, – сдавленным голосом ответил убийца.
– Джек, ты? – неуверенно спросил человек и тут же охнул и захлебнулся.
Филипп потянул дверь. Открыта. Вошёл. Четверо стражников подняли сонные головы.
– Привет, – деловито сказал гость. – Сейчас я вас убью. Но убью честно. Вы можете защищаться.
Он взял стоящий в оружейном планшире мушкет с вставленным в ствол широким штыком – багинетом и, выписав вокруг себя стремительный, блескучий полукруг, вонзил багинет в грудь ближнего к нему солдата. Из оставшихся троих кто-то вскрикнул.
– Медленно соображаете, – сообщил им Филипп.
Солдаты вскочили. Двое дрожащими руками обнажили сабли, третий выхватил и поднял пистолет. Хрустнул курок, метнулась щепоть пороха на полку. Филипп одним рывком поднял наколотого на штык солдата, чуть отнёс его в сторону. Ударил пистолетный выстрел. Пуля вошла в мёртвую спину. Филипп дёрнул мушкет к себе. Багинет выскочил из ствола, упал нанизанный на него дважды убитый солдат, а призрачный гость взвёл курок и выстрелил. Свалился стражник, рядом упал его дымящийся пистолет. Гость аккуратно поставил мушкет у стены и обнажил тяжёлую шпагу. Легко сбив на сторону сабельный удар, сделал три коротких стремительных выпада – в лицо, в шею, в грудь. Повернулся к последнему. Безумные, оловянные глаза. Бессильные руки выронили саблю.
– Поживёшь ещё, – ободрил его Филипп. – Открывай, – он кивнул на острожную дверь. Поднял фонарь, посветил.
Трясущимися руками солдат открыл дверь и тут же упал внутрь, пробитый навылет тяжёлым клинком. Филипп взял у него ключи.
– Маленький! – позвал он.
– Прикован я, – послышался голос. – И здесь ещё двое.
Филипп бросил ключи воришке:
– Сними цепь.
Тот послушно бросился к замку, заскрежетал ключом.
– Это патер Люпус? – испуганно прошептал он.
Цепь упала с ноги. Тут же упал и воришка, пачкая кровью солому. Хмельной буян умер, так и не проснувшись.
Двое всадников на громадном вороном коне тихо ехали по ночным молчаливым улочкам.
– Что, – не спросил, а просто произнёс Филипп.
– Сын трактирщика. Лет шести. Сидел под стойкой. Всё видел. Нас всех описал. Я въехал в город – меня тут же узнали.
– Они живут в трактире?
– Да, в задних комнатах. Некоторые сдают…
Через полчаса по дороге от Люгра, всё на том же коне ехали уже трое всадников: двое известных и между ними – маленький белоголовый мальчик с завязанным ртом. Сзади, в городе, в двух местах поднимался к небу дым, пока ещё невидимый в темноте, пока ещё без огня: над трактиром и над сторожевой башней.
В предрассветном сумраке, у реки, на поляне шла неторопливая, спокойная беседа.
– Значит, всё про нас знают?
– Знают, как мы выглядим, патер.
– Эстафету с приметами послали?
– Нет. Маленького утром должен был допросить офицер, и только потом – эстафета.
– Ребёнка для чего взяли?
– Непростой мальчик-то, патер. Смерть и кровь перед глазами – а ведь даже не пошевелился. Отца убивают – а он сидит и молчит. Всё видит, всё помнит. Приметы наши назвал твёрдо. Вдруг пригодится? Хорошего пса можно вырастить.