Призрак Анил
Шрифт:
Девушка расстелила на полу кусок ткани, они уселись вокруг и склонились над едой, беря ее руками. Сарату вспомнилось, как Палипана разъезжал по острову со своими учениками, как он ел, молча слушая их, и вдруг излагал свое мнение в двадцатиминутном монологе. Поэтому и Сарат поначалу ел молча, никогда не излагая свою теорию. Он учился правилам и приемам спора так же, как мальчишки, глядя на игру со стороны, учатся навыкам и координации, не делая при этом никаких движений. Если ученики вели себя самоуверенно, Палипана обрушивался на них. Они доверяли ему, потому что он был суров, потому что он был честен.
Ты,говорил
Они колесили по проселочным дорогам, останавливались в третьесортных гостиницах, перетаскивали каменные плиты с письменами из зарослей на солнечный свет, а ночью, воссоздавая в памяти обломки колонн и арок, увиденные днем, чертили планы внутренних дворов и дворцов.
— Я отрезал голову не просто так.
Палипана протянул руку к тарелке:
— Отведайте баклажанов, это моя гордость…
Сарат знал, что в подобные моменты, когда Палипане не терпится услышать продолжение, он перебивает собеседника. Как бы слегка поддразнивая его. Реальность жизни против идеи.
— Ясфотографировал скелет с головой и без. А пока мы займемся исследованием скелета — микроэлементов, пыльцы. Баклажаны удались… Сэр, мы с вами работаем над древними камнями, ископаемыми, восстановленными водными садами, задаемся вопросом о том, почему какое-то войско направилось в пустыню. Мы можем назвать архитектора по манере строить зимние и летние дворцы. Но Анил живет в современности. И использует современные методы исследования. Она может по тонкому поперечному срезу кости определить точный возраст умершего человека.
— Как это?
Сарат промолчал, предоставив слово Анил. Жестикулируя свободной от еды рукой, она стала объяснять: — Вы смотрите поперечный срез кости под микроскопом. Он должен быть не толще одной десятой миллиметра, чтобы были видны кровеносные сосуды. С возрастом эти сосуды, точнее, каналы, по которым они проходят, разрушаются, ломаются, их становится больше. При наличии нужной аппаратуры мы можем угадать возраст.
— Угадать, — пробормотал Палипана.
— Погрешность составляет пять процентов. Я бы сказала, что возраст человека, чей череп вы держите в руках, двадцать восемь лет.
— Какая точность…
— Большая, чем вы получите, ощупывая череп, надбровные дуги и измеряя челюсть.
— Чудесно. — Он повернулся к ней. — Вы просто чудо.
Она покраснела от смущения.
— Наверно, по кусочку кости вы можете определить, сколько лет такому старикану, как я?
— Вам семьдесят шесть.
— Как вы узнали? — Палипана был обезоружен. — По коже? По ногтям?
— Перед отъездом из Коломбо я заглянула в Сингальскую энциклопедию.
— А-а… Да-да. Вам повезло, что вам попалось старое издание. Из нового меня выкинули.
— Тогда нам придется поставить вам памятник, — заметил Сарат, слегка перестаравшись.
Настало неловкое молчание.
— Я провел всю жизнь среди изваяний. Я в них не верю.
— В храмах есть и земные герои.
— Так, значит, ты отрезал голову…
—
Палипана молчал. Он сидел с опущенной головой, скрестив руки на груди.
— Вы определяли эпоху, — продолжал Сарат, — просто взглянув на письмена. Просили художников воссоздать всю картину на основе сохранившихся фрагментов. Так вот. У нас есть череп. Нам нужен кто-то, кто сумел бы воссоздать внешность этого человека. Если кто-то его опознает, мы узнаем, когдаему было двадцать восемь.
Все замерли. Даже Сарат опустил глаза.
— Но у нас нет ни специалиста, ни необходимых знаний, — продолжал он. — Вот почему я привез череп сюда. Чтобы вы сказали нам, куда идти и что делать. Но все это надо делать без шума.
— Да. Конечно.
Палипана встал, они тоже поднялись и вышли из хижины в ночь. Они восприняли его внезапный жест как приказ. Все четверо подошли к покуне,старинному бассейну, и встали у темной воды. Анил думала о слепоте Палипаны в этом темно-зеленом и темно-сером пейзаже. Каменные ступени и обрамлявшие покунуплиты примостились к земляному склону так же, как фрагменты кирпича и дерева примостились к скале. Остатки древнего поселения. Анил показалось, что ее сердце забилось медленнее, что она движется по траве, как самое неторопливое в мире животное. Она подмечала мельчайшие детали окружения. Мозг Палипаны в своей могучей слепоте, вероятно, полон всем этим. Мне не захочется отсюда уезжать, подумала она, вспомнив, что Сарат говорил то же самое.
— Вы знакомы с традицией Нетра Мангала? — пробормотал Палипана, как бы размышляя вслух. Он поднял правую руку и указал на свое лицо. Казалось, он больше обращается к ней, чем к Сарату или девушке. — «Нетра» означает глаз. Это ритуал глаз. Чтобы нарисовать глаза божеству, нужен особый художник. Глаза всегда рисуют в последнюю очередь. Они придают изображению жизнь. Подобно запалу. Глаза — это запал. Только после этого статуя или изображение в монастыре становится священным. Об этом упоминает Нокс, а позже Кумарасвами. Вы его читали?
— Да, но я этого не помню.
— Кумарасвами обращает внимание на то, что, пока глаза не нарисованы, перед нами просто кусок камня или металла. Но после этого акта «он становится Божеством». Разумеется, существуют различные способы рисовать глаза. Иногда это делает король, но лучше, если этим занимается искусный мастер. В наше время королей не осталось. И без королей Нетра Мангала лучше.
Анил, Сарат, Палипана и девушка сидели внутри прямоугольной амбаламы,когда-то служившей местом отдыха, в центре которой горела керосиновая лампа. Пока они шли сюда, старик, указав на постройку без стен и с высоким потолком, сказал, что здесь они могут поговорить и даже переночевать. В былые годы паломники и странники отдыхали днем в ее тени и прохладе. Ночью она представляла собой просто деревянный остов, открытый мраку. Деревянные балки упорядочивали пространство. Дом, выстроенный на скале из дерева и каменных глыб.