Призрак больницы
Шрифт:
– Это не самое лучшее место для интимных разговоров, - сурово, насколько мог, произнес я.
– Я ведь говорила, - продолжала девушка с грустью в голосе, - я все еще люблю тебя, Слава.
– Мне очень жаль, - сказал я, - что я сказал тебе это.
– Но рано или поздно, это должно было случиться.
– Тебе не стоило меня беспокоить сейчас. Все равно назад дороги нет, продолжал я, - что сказано, то сказано.
– Почему ты так говоришь? Слава, Ты снова наносишь мне удар. В сердце, - шептала девушка.
– Я могу забыть эти слова.
– Да?
– обрадовался я.
– Да, милый, - отвечала девушка.
–
– Пойдем учиться...
– А ты помнишь, где у нас пара, - спросил я, улыбаясь, - и что это за пара?
– В восьмом корпусе, на кафедре.
– Тогда, иди умойся и пойдем, - произнес я, - пока мы выясняли отношения, прошла еще одна пара.
– Любовь странная штука, не так ли, любимый?
– смеясь произнесла девушка.
– Согласен.
* * *
Все выглядело благополучно. Мы вместе с девушкой вернулись ко всем. Успели на практику по менеджменту, кажется. Или что еще там было. Остаток дня мы провели вместе с Яной. Все было тихо, и благополучно. И о, если бы я знал, что на следующий день случится трагедия... Я бы попытался ее всеми силами предотвратить. Но это был выше моих сил. Я услышал от общаговских одногруппников, что Яна попала под машину. Меня как гром поразил. Я стал мрачнее тучи, и полетел на место аварии, где застал лишь кровавую лужу на проезжей части, с той стороны, где были общежития. Алое пятно врезалось в мою память навеки. Огромное алое пятно еще свежей крови. Машины ехали по двум внутренним полосам. Еще суетились инспекотра, составляя схему ДТП. Я понял только, что Яна больше не жива. После такого удара не выживают. Я перешел на другую сторону по светофору, и подошел к инспекторам с вопросом: "Что случилось?"
– Яна Антонова попала под грузовик.
– Как... это... могло...?
– я не нашел в себе сил договорить.
– Удар был смертельным, - отвечал инспектор, - девушка вылетела на проезжую часть из-за троллейбуса, стоявшего на остановке, не заметив быстро движущийся КамАЗ.
– Мне очень жаль, - только и смог произнести я.
– Это я виноват в ее смерти.
– Что вы имеете ввиду?
– Была одна проблема, в результате, я сказал, ей, внезапно, что между нами все кончено. Я хотел сказать ей это при других обстоятельствах... Ибо это назревало уже давно, месяца три, наверное. Но получилось внезапно. Этот разрыв, мог вывести ее из колеи.
– Не вините себя, молодой человек, - утешил инспектор, а потом, подумав спросил, - а кто вы собственно, будете?
– Я ее друг... теперь бывший. Меня зовут Вячеслав Станиславенко.
– Я инспектор Анатолий Корниолкин, - представившись сотрудник ГИБДД козырнул, - не вините себя, это с каждым может случиться.
– Но почему именно с нами. Когда мы, вроде, помирились, и все выглядело безоблачно...
– Я понимаю вашу трагедию, Слава, мужайтесь, - улыбнулся инспектор, и продолжил исполнение своих обязанностей.
Для меня мир начал рушиться. Когда все должно бы только начинаться. Я пошел домой. Однако домой не хотелось... А с собой были деньги. И было уже темно. Где-то шестой час. В марте в это время суток уже темно, насколько мне помнится... Я зашел в Нексус. Где оказалось довольно многолюдно. Нашел взглядом кого-то из знакомых, и прошел к стойке с угрюмым лицом.
– Серега, я хочу напиться.
– Что случилось, Труп?
– Девушка погибла сегодня в ДТП. Утром.
–
– На перекрестке Усова-Красноармейской, идя на учебу. Переходя Красноармейскую улицу она попала под КамАЗ. Она не видела его из-за стоящего троллейбуса. Может она нарочно выбежала...
– Не знаю, - произнес Сергей, бармен, - ладно, возьми пива за мой счет. Забудешься немного.
– Завтра это пройдет.
– Но для меня мир рухнул, совершенно.
– Я не знаю куда деваться от видения... Я вижу, едва закрою глаза, как Яна вылетает на дорогу... и удар. Голову расплющивает о капот. И кровь брыжжет во все стороны. Потом она падает. Машины до сих пор стоят там, наверное. Я видел КамАЗ, стоящий рядом с остановкой, со вмятиной, которая при дневном свете отчетливо виднелась. И помятый бампер. И кровь на плоском капоте... и на фарах. Она уже замерзла на тот момент, каплями на бампере белом, с аэродинамической "бородой" снизу. И боковые обдувные уши, на всю высоту капота, тоже белые, были забрызганы...
– Сожалею...
– утешал Сергей, - ужасная картина. Сочувствую.
Я глотнул пива и поглядел на веселящихся молодых людей и девчонок, с мыслью, как же хрупок и уязвим человек. Они не подозревают, что рок может готовить и их "несчастный случай". Но не стоит омрачать им радость бытия, думал я.
* * *
Потом было вот что... хлопок где-то в коридоре. И как-то неуловимо изменилась атмосфера, и люди притихли. Какое-то шипение и клокотание. В воздухе запахло смертью и холодом. Послышался звук спускающихся с корпуса шагов, явно женских ног. Девушка скорее всего молода. Почему-то все решили, что это девушка.
Так и оказалось... В помещение вошла девушка в черном. Ее распущенные волосы, и черные глаза. Изящная линия обводов лица. Тонкая огранка прочих контуров. Изящная шея. И кожа, бледная, белизна просто ослепительная. Маленький аккуратный рот, был слегка приоткрыт, обнажая передние зубы, скрывая клыки. Ее грудь колыхалась в такт движениям и дыханию, которое было иллюзорным. Черное платье из шелка, и перчатки из черного же бархата, филигранные обнаженные ноги, обуты в сверкающие черным лаком туфли на высоком каблуке, немного сужающемся к полу, но арочной формы, и очень изящном. Люди догадывались, кто она, но не решались предпринять какие-то шаги. Однако девушке было не до них. Она шла ко мне: "Я понимаю, как тебе тяжело. Пойдем со мной и поговорим наедине", - только и произнесла Елена. На ее лице была скорбь. Она понимала, что я любил эту девушку. И отчасти из-за нее не мог стать таким же, бессмертным. Я автоматически слез с табурета, на котором сидел, и мы вышли на улицу, где люди курили. Сейчас же они лишь шокированно наблюдали за действом. Мы вышли с Еленой, через "подвальный" вход и пошли вглубь рощи.
– Скажи, как это могло случиться, - адресовала Елена мой вопрос самой себе.
– Я вижу, что тебе тяжело...
– Я не понимаю, - я ведь еще любил ее, но как друга.
– Прости, Слава, я могу лишь поддержать тебя, чтобы ты не умер от горя.
– Я тебя люблю, и хочу стать таким, как ты... Вечно молодым. Зайдя куда-то глубоко, Елена повалила меня наземь, впрочем, нежно, и села верхом на живот. И обнажив клыки, молниеносно впилась в мою сонную артерию... Я ощущал ее страсть, она пила меня очень заботливо, не причиняя боли, насколько это возможно, потом отпустила меня, и сделала надкус на руке, сказав затем: "пей".