Призрак черного озера
Шрифт:
На пороге участкового дожидались хозяева машин – гражданин интеллигентного вида в очках, с кожаной папочкой под мышкой, и средних лет священник в аккуратной рясе, с реденькой пегой бородкой. Друг друга эти двое старались не замечать.
Увидев участкового, они оживились и двинулись ему навстречу.
– Здравствуйте, уважаемый! – внушительным басом проговорил мужчина в очках. – Позвольте представиться: Николай Николаевич Сретенский, из областного музея. Кандидат искусствоведения, между прочим. До нас дошли сведения, что в ваши руки попали большие художественные ценности…
– Здравствуй, сын мой! – высоким тенорком перебил Сретенского священник
– Принадлежащие Церкви?! – возмущенно воскликнул Сретенский, как будто впервые заметив священника. – С какой стати они принадлежат Церкви? Всякая находка принадлежит государству, в данном случае, поскольку находка представляет собой художественную и историческую ценность, она должна перейти в ведение областного комитета по культуре и поступить в наш музей!..
– И речи быть не может! – перебил его отец Никодим. – Эти ценности были похищены захватчиками у Церкви, значит, они и должны быть возвращены Церкви! Владыка Антоний благословил меня на то, чтобы я возвратил их…
– Постойте, постойте! – остановил спорщиков участковый. – Вы, значит, про те находки говорите, которые из озера?
– Ну да, конечно! – подтвердил Сретенский.
– Вестимо, сын мой! – впервые согласился с ним священник.
– Так это пока никакие не ценности, а вещественные доказательства по делу об убийстве, – подвел итог Василий. – Даже по нескольким убийствам. И пока следствие не закончено – я их никому не могу отдать. У меня свое начальство имеется, милицейское…
– Мы непременно переговорим с вашим начальством! – заверил Василия музейщик.
– У владыки Антония тоже знакомства имеются среди властей предержащих! – ревниво отозвался отец Никодим. – Так что пока еще неизвестно, как все повернется…
– Знаете что… – проговорил вдруг Василий. – Раз уж вы сюда приехали, взгляните на эти находки. Может, вы мне про них что-то важное расскажете, что поможет в расследовании!
– Охотно взгляну, сын мой! – оживился священник. – Прикоснуться к святыням – истинная радость для христианина!
– С удовольствием посмотрю! – отозвался Сретенский. – Кто же откажется от знакомства с художественными и историческими сокровищами, которые так долго были недоступны обществу!
Василий отпер двери. Принципиально не замечая друг друга, искусствовед и священник протиснулись в избу. Громко гремя ключами, участковый открыл замок на двери чулана, где хранились находки, и пропустил конкурентов внутрь.
Увидев содержимое ящиков, оба дружно ахнули и принялись перебирать сокровища, ревниво поглядывая друг на друга.
– Какая прелесть! – вздыхал Сретенский. – Этот оклад, несомненно, восемнадцатого века… а эта чаша, может быть, вообще семнадцатого…
Священник не отставал от него:
– Этот крест, может быть, носил сам преподобный отец Евстихий, окормлявший местную паству в позапрошлом веке! А этот оклад наверняка из тех даров, которые преподнес церкви купец первой гильдии Скоробогатов, достойнейший человек, церковный староста в предреволюционные годы!
– Я извиняюсь, – подал голос участковый. – Вам, конечно, интересно все эти вещички разглядывать, только для меня-то они вещдоки. У меня их завтра начальство заберет, отвезет в область, там они, конечно, будут сохраннее. А только пока они здесь, мне бы хоть что-то про них узнать, чтобы следствие
– Насчет этого ничего вам не могу сказать, – задумался Сретенский. – Я, как музейный работник, могу только установить, к какой школе относятся эти изделия и когда примерно их изготовили. На этом этапе изучения для меня, конечно, было бы особенно интересно составить их подробную опись…
– Опись бы хорошо составить, – вздохнул Василий. – А то вещички дорогие, мало ли что затеряется, а мне потом отвечать… не хочется быть крайним!
– Да вот, кстати, какой-то конверт! – Сретенский раздвинул чаши и кресты и извлек с самого дна ящика водонепроницаемый пакет, скрепленный печатью с орлом и свастикой. Торопливо вскрыв конверт, он извлек из него сложенный вдвое лист плотной желтоватой бумаги, по которому бежали строчки вычурных готических букв. – Я по-немецки немного понимаю, – проговорил искусствовед неуверенно. – Однако готический шрифт разбираю с трудом. Могу только сразу сказать, что это как раз и есть опись всего содержимого этого ящика. Думаю, что и во втором ящике мы найдем такой же конверт. Да, и еще могу прочесть имя того, кто составил опись. Вот тут, внизу, обычными буквами написано – штурмбаннфюрер Отто фон Армист. Судя по тому, как аккуратно и тщательно составлена опись, этот штурмбаннфюрер был человек образованный.
– Я, со своей стороны, – вступил в разговор священник, – могу посоветовать тебе, сын мой, поговорить с отцом Тимофеем, настоятелем Троицкой церкви в селе Узковатом. Этот достойный, уважаемый пастырь в весьма преклонных летах, и он прожил в здешних местах всю жизнь, так что может помнить и те давние события. А память у него очень хорошая, так что он расскажет тебе, сын мой, много полезного…
Двое конкурентов еще какое-то время любовались находками и наконец удалились, упорно делая вид, что не замечают друг друга.
Проводив их, Василий запер чулан на висячий замок и даже окна запер на шпингалеты, несмотря на то, что на улице стояла жара, хоть и близился вечер. Потом он напился кофе и уселся в тенечке на завалинке покемарить, пока светло. Что-то ему подсказывало, что разумнее всего будет этой ночью не спать. А завтра с утречка он ожидает машину из Веснянска, сдаст приехавшим под расписку ящики и вздохнет наконец спокойно.
Император вошел во дворец и почувствовал, как в его душе просыпаются прежние надежды. Его мечта осуществилась: он в Москве, в Кремле, в самом сердце России, в древнем дворце Рюриковичей и Романовых!
Что с того, что к нему не вышла русская депутация… у этих русских такие странные обычаи, их невозможно понять! Как там говорят… загадочная русская душа!
Мрачная, полусредневековая роскошь Кремлевского дворца вызвала в его душе удивление и странное, тревожное волнение. Он невольно сравнивал этот дворец с Фонтенбло, Версальским дворцом, Трианоном, с теми светлыми, просторными залами, к которым привык у себя во Франции.
Низкие сводчатые потолки, обилие позолоты и богатой вычурной резьбы, пышная лепнина, полутемные, заставленные золоченой мебелью комнаты казались ему варварскими и азиатскими – но в то же время величественными и впечатляющими. Парча и позолота, темные иконы в золотых окладах по углам…