Призрак для Евы
Шрифт:
— Он был милый парень, — сказала Джозефин. — Если подумать, жизнь поганая штука.
Минти предпочла бы это не обсуждать, особенно теперь.
Без десяти час она закончила гладить пятидесятую рубашку и отправилась домой на часовой перерыв. На ленч у нее был омлет из яиц от выращенных в естественных условиях кур и тост из белого хлеба. Она вымыла руки до еды и после — а также лицо — и переложила выстиранное белье в сушильный барабан. Цветочник установил свой киоск прямо у ворот кладбища. Настоящая весна еще не наступила — на дворе стоял февраль, — но, кроме хризантем и гвоздик, продававшихся всю зиму, цветочник уже предлагал нарциссы и тюльпаны. Минти набрала воды в пустую бутылку из-под отбеливателя и захватила с собой. Она купила шесть розовых тюльпанов и шесть белых нарциссов с оранжевой сердцевиной.
— В память о тетушке, да, милая?
Минти подтвердила, прибавив, как приятно видеть весенние цветы.
— Ты права, — ответил цветочник. — И должен тебе сказать, у меня теплеет на душе, когда я вижу, что ребенок вроде тебя помнит о стариках. Сегодня в мире слишком много безразличия.
Тридцать семь — это вовсе не «ребенок», но многие люди думали, что Минти гораздо моложе, чем на самом деле. Они особенно не присматривались и не замечали тонкие лучики, отходящие от глаз, и маленькие морщинки вокруг рта. Как тот бармен в «Голове королевы», который не давал ей больше семнадцати. Все дело в ее белой коже, свежей и блестящей, пушистых белокурых волосах и стройной, как у модели, фигурке. Минти заплатила цветочнику и улыбнулась ему в благодарность за то, что он назвал ее ребенком, а потом вошла на кладбище с цветами в руке.
Если бы не могилы, можно подумать, что ты попал в деревню, — везде деревья, кусты и трава. Но Джок утверждал, что так нельзя говорить. Деревья здесь из-за могил. На кладбище покоились многие известные люди, но Минти не знала их имен, и ее это не интересовало. За кладбищем был канал и газораспределительная станция. Газгольдер нависал над кладбищем наподобие громадного древнего храма, увековечивающего память о мертвых. Больше всего здесь было плюща, который стелился по камням и надгробиям, карабкался на колонны, обвивал статуи и запускал ростки в трещины и щели памятников. Некоторые деревья имели остроконечные листья, черные и блестящие, словно вырезанные из кожи, но большинство зимой стояли голыми; на ветру их ветки дрожали и пели, но теперь безжизненно обвисли. Здесь всегда было тихо, как будто над стеной возвышался невидимый барьер, не пропускавший даже шум транспорта.
Могила Тетушки находилась в дальнем конце следующего прохода, на пересечении с одной из главных аллей. Разумеется, могила была чужой — просто место, где Минти похоронила прах тети. Могила принадлежала Мэйзи Джулии Чепстоу, любимой жене Джона Чепстоу, ушедшей из жизни 15 декабря 1897 г. в возрасте пятидесяти трех лет, покоящейся в объятиях Иисуса. Когда Минти привела сюда Джока, то сказала ему, что это могила Тетушкиной бабки, и ее слова произвели на него впечатление. Кстати, это вполне могло оказаться правдой. У Тетушки должно было быть две бабушки — как и у всех людей, как и у нее самой. Минти сказала, что собирается выбить на камне имя Тетушки. Джок нашел могилу красивой и трогательной, прибавив, что за каменного ангела, наверное, пришлось выложить кругленькую сумму, даже в те времена.
Минти убрала засохшие стебли из каменной вазы и завернула в бумагу, которой были обернуты тюльпаны и нарциссы. Потом перелила в вазу воду из бутылки из-под отбеливателя. Повернувшись, чтобы взять цветы, она увидела призрак Джока, который шел к ней по главной аллее. Одетый в джинсы, темно-синий джемпер и свою обычную кожаную куртку, он был не таким плотным, как вчера вечером. Минти могла видеть сквозь него.
— Что тебе нужно, Джок? — храбро спросила она, хотя язык отказывался ей повиноваться. — Зачем ты вернулся?
Он не ответил. Потом, всего в двух ярдах от нее, исчез. Просто растворился, как тень под лучами солнца. Минти захотелось дотронуться до чего-нибудь деревянного или даже перекреститься, но она не знала, с чего начать. По телу пробежала дрожь. Опустившись на колени на могилу Тетушки, она стала молиться: «Дорогая Тетушка, не подпускай его ко мне. Если встретишь его там, где ты пребываешь, скажи ему, что я не хочу, чтобы он приходил. Навеки твоя, любящая племянница Араминта».
По аллее шли двое; женщина несла маленький букет гвоздик.
— Добрый день, — поздоровались прохожие; на улице это никому бы и в голову не пришло.
Минти встала с колен и ответила на приветствие. Потом подобрала бумагу с сухими стеблями и бутылку из-под отбеливателя и опустила в одну из урн. Начался дождь. Джок обычно уговаривал ее не волноваться насчет дождя — обычная вода. Но так ли это? Неизвестно, сколько грязи она собирает по пути с неба на землю.
Глава 2
Вообще-то Тетушку звали Уинифред Нокс. У нее были две сестры и брат, и все они поначалу жили в доме номер 39 по Сиринга-роуд вместе с родителями. Первым уехал Артур. Он женился, и в доме остались только сестры. Они были гораздо старше Тетушки, позднего ребенка, любимицы всей семьи. Сначала замуж вышла Кэтлин, потом Эдна, потом умер отец. Тетушка осталась с матерью и зарабатывала на жизнь уборкой офисов. Ее помолвка с Бертом растянулась на много лет, но она не могла выйти замуж, пока на руках у нее больная мать, полностью зависимая от нее — в инвалидном кресле, абсолютно беспомощная.
Мать умерла за день до того, как Тетушке исполнилось сорок. Они с Бертом подождали положенное время, а потом поженились. Но ничего не вышло — это был настоящий кошмар.
— Я не знала, чего ждать, — объясняла Тетушка. — Меня отгораживали от жизни, и я ничего не знала о мужчинах. Это был настоящий кошмар.
— Что он сделал? — спрашивала Минти.
— Такой невинной крошке не нужно этого знать. Через две недели все было кончено. Хорошо, что дом остался за мной. Если я о чем-то и жалела, так только о том, что у меня не было своих детей, но потом появилась ты, как гром среди ясного неба.
Минти была громом, а ее мать — небом. Мать звали Агнес, и она была лучшей школьной подругой Тетушки, хотя с тех пор они виделись редко. Никто не удивился, когда Агнес вдруг появилась с ребенком — она буквально напрашивалась на него, не отказывая никому. Об отце ребенка не упоминалось ни разу, и ходили слухи, что младенец появился на свет в результате непорочного зачатия. Это случилось в начале шестидесятых, когда нравы были не столь строги, как во времена молодости Тетушки, но люди все равно косо поглядывали на Агнес и говорили, что ребенок предполагает ответственность. Агнес иногда привозила девочку в дом на Сиринга-роуд, и подруги вдвоем гуляли с коляской по парку Куинз.