Призрак джазмена на падающей станции «Мир»
Шрифт:
— Нет. Я о другом. Предлагаю тебе небольшой забег до конца пирса.
Она посмотрела на меня с таким выражением, будто никакой другой мой поступок не мог бы удивить ее сильнее:
— Хочешь расслабиться, позабыть крутой шухер последних дней?
Карен одним раздраженным щелчком вернула очки с металлическим напылением на место.
— Нет, — ответил я, — хочу оторваться от двух крутых придурков, которые преследуют нас.
Я увидел за зеркальными стеклами что-то вроде полосатого узора из ультрафиолетовых пятен.
«Вот черт, — подумал я, — как такое возможно? Она же должна находиться в посткризисной фазе. Свечение же обычно появляется только на стадиях обострения вируса».
— Не волнуйся, — сказала Карен, — ничего плохого с нами случиться
Несколько секунд я пристально смотрел ей в лицо. Меня снедало желание спросить, как же тогда вышло, что с нами уже случилось столько малоприятных вещей, но я сдержался. Карен двадцать один год, она еще не взрослая, но уже и не совсем юная, она постоянно колеблется между этими двумя состояниями, постоянно ищет хрупкое равновесие между своими желаниями и осознанными фактами реальности.
— Ладно, но ты все же согласна на небольшую пробежку, просто ради поддержания физической формы?
Она взяла меня за руку:
— Послушай, расслабься. Мы пойдем вон туда.
Она потащила меня в сторону пристани, к кафе-ресторану — закрытому и темному.
Мой перевозбужденный мозг зафиксировал последний движущийся отблеск металлического оттенка, затем все погасло. Мы шли вдоль края пристани, слева от нас находился массивный пакгауз, чуть дальше располагалось кафе, а за ним в ночи терялись погрузочные площадки и краны — еще дальше, в действующей части порта. Здесь же все казалось обреченным на уничтожение. Вход в кафе-ресторан был заложен камнем. И вскоре здание должно будет исчезнуть под натиском бульдозеров. Порт Абиджана становился одной из самых посещаемых гаваней Западной Африки.
Мы миновали кафе-ресторан и пошли вдоль какого-то ангара из рифленого листового железа в сторону другого складского помещения. Пристани были освещены тусклыми фонарями, разбросанными на большом расстоянии друг от друга, а также несколькими дежурными оранжевыми лампочками, установленными над воротами ангаров или на борту судов.
Мой мозг почувствовал что-то еще до того, как это произошло. Некая черная, зловещая вибрация, какой-то сигнал…
Будто завороженный, я наблюдал за тем, как из-за угла пакгауза, в тридцати метрах от нас, внезапно появляются две фигуры.
«Сёрфингист» шел вдоль фасада из листового железа, мавр — по краю пристани.
Они даже не пытались делать вид, будто гуляют здесь от нечего делать, они направились прямо к нам, в хорошем темпе. Обмануться насчет их намерений было невозможно.
«Сёрфингист» мчался вперед будто бык, опустив голову, мавр в бело-голубой гандуре [59] скользил следом как призрак.
«Сёрфингист» снял очки, и я различил глубоко запавшие глаза неопределенного цвета, горевшие жаждой убийства. В руке он держал какую-то штуковину, в которой я не без труда распознал свинцовую трубу длиной добрых шестьдесят сантиметров. Рук мавра вообще нельзя было разглядеть, он прятал их в полах своей гандуры.
59
Арабская одежда, халат без рукавов.
Я поискал глазами какой-нибудь предмет, валяющийся в пределах досягаемости. И нашел лишь пустую бутылку из-под пива.
Они шли нас мочить.
Я всего раз видел, как Карен дралась. Это произошло в Центре № 14, в ее модульном доме быстрой сборки, расположенном прямо напротив моего — в соответствии с кольцевой структурой лагеря, разработанной урбанистами из Министерства внутренних дел.
В здании Карен, на 17-м этаже, квартировала одна мерзавка, Мира. Это была активная лесби, [60] нахрапистая и достаточно порочная. К ее услугам имелась куча «подружек» и многочисленные рабыни по всему зданию. Однажды вечером двум «амазонкам» Миры вздумалось заняться Карен, которая много раз отвергала ухаживания со стороны «хозяйки». Карен свалила
60
Лесбиянка (жарг.).
Позже, когда мы оказались в блоке доктора Коэн-Солаля — исследовательском корпусе, где жили и мужчины, и женщины, — один из первых вопросов, который я задал Карен, был о том, какое боевое искусство она изучала. Тхэквондо? Шаолиньская техника боя, маньчжурский стиль?
«Нет, — ответила она, — тсахал». [61]
Еще позже мне все-таки удалось вырвать у нее признание: один из ее дядей, странноватый брательник отца, с 1965 по 1982 год служил в спецподразделении ВДВ Израиля.
61
Армия Израиля.
На его долю выпало участие во всех крупных войнах, которые вело Еврейское государство, за исключением Войны за независимость [62] и Суэцкого кризиса. [63]
Именно дядя впоследствии обучил Карен многочисленным приемам рукопашного боя из убийственного арсенала десантника — специалиста по ночным рейдам. Занятия понравились Карен, и она даже решила использовать полученные навыки для балета — хореографической версии «Apocalypse Now», [64] которую она планировала однажды поставить. «Между прочим, — добавила девушка, — это помогло мне выпутаться из многих опасных ситуаций».
62
Принятое в Израиле название Первой арабо-израильской войны 1948–1949 гг.
63
Суэцкий кризис, или Суэцкая война, принятое в Израиле название Второй арабо-израильской войны 1956–1957 гг.
64
«Апокалипсис сегодня» (англ.).
Я посмотрел на Карен. Она была ошеломляюще прекрасна. Моя подруга только что сняла очки, ведь никто не дерется с подобными предметами на носу или перед глазами. Ее очи казались двумя шарообразными каплями цвета вороненой стали, вирус добавил им холодного сияния.
— Мы — в критическом положении, — сказал я.
Карен повернулась ко мне с улыбкой, как бы повторяя: «Не волнуйся, ничего плохого с нами случиться не может». Она намотала на запястье кожаный ремешок от рюкзака, и тут эти типы напали на нас.
«Сёрфингист» бросился на меня, тогда как мавру, судя по всему, было поручено заняться Карен. Я не смог проследить за тем, что с ней происходило, и успел увидеть лишь первое движение своей подруги: она изо всех сил швырнула рюкзак прямо в рожу негру. Тот успел уклониться лишь наполовину. Обладатель футболки поблекшего оранжевого цвета налетел с криком: «Сукин сын, получай!» Свинцовая труба, казавшаяся продолжением его руки, отбрасывала серую тень. И вот эта тень обрушилась на меня, будто хищная птица правильной геометрической формы, рухнувшая с неба.