Призрак музыки
Шрифт:
Михаил Михайлович брезгливо отбросил письмо, но тут же снова схватил его. Что-то в тексте показалось ему неуловимо знакомым, режущим глаз. Он снова внимательно перечитал каждое слово, машинально отмечая ошибки. «Шито-крыто» написано почему-то через «и», а в словах «уважаемый гражданин следователь» вместо мягкого знака на конце стоит «ю». Ну ладно, «ю» можно напечатать по ошибке вместо мягкого знака, они на клавиатуре совсем рядом находятся, всего через клавишу. Но буква «и» стоит, пожалуй, далековато от «ы», так что за простую опечатку не сойдет. Все ясно, это писал выходец с Украины. В украинском
Значит, это не Варфоломеев. Тот чистокровный русак, речь у него, конечно, замусоренная жаргоном, но произношение абсолютно чистое, московское. Можно голову дать на отсечение, что на Украине он не жил и языком не пользовался. Нужно искать в его конторе украинца и оторвать ему голову. Но если неизвестный доброжелатель прав насчет аппаратуры, а он, по всей вероятности, не врет, потому что все можно проверить, то встречаться и разговаривать с Варфоломеевым в конторе нельзя. Нужно искать безопасное место, где не запишут.
Ермилов резко снял телефонную трубку и набрал номер.
– Антон Федорович, нам нужно встретиться, – официальным тоном произнес он на всякий случай. – Да, срочно. Нет, не у вас. Давайте за городом…
Через полтора часа Ермилов подъехал к назначенному месту. Варфоломеев уже ждал, ему до Новорижского шоссе было ближе, чем следователю. Михаил Михайлович достал из кармана письмо и сунул под нос хозяину «Мелодии-Плюс».
– Что это такое? Что это такое, я тебя спрашиваю, козел вонючий? Какого хохла ты в своей лавке пригрел?
– Да с чего ты взял, что это хохол? – опешил Варфоломеев.
– А с того, что я читать умею и украинский знаю, как ты матерный. Есть у тебя в конторе люди с Украины?
– Был один, – растерянно сказал Варфоломеев. – Но я его уволил недавно. На прошлой неделе.
– За что?
– Да ну его, не просыхал. Сам же знаешь, пьяницам веры нет, сболтнут что угодно и где угодно.
– Кем он работал?
– Техникой занимался. Он вообще-то хороший электронщик, толковый, и руки золотые. У них там на Украине работы нет, а здесь они готовы за копейки работать. Наши московские гроши для них целое состояние.
– Адрес его знаешь?
– Не проблема, ребята знают, они все друг у друга дома бывали.
– Значит, так, Варфоломеев. В дело лишних людей не посвящаем, и так уже слишком многие в курсе. Лыткин твой пока держится, но на него могут нажать посильнее, и он сдаст тебя.
– Не сдаст, – уверенно ответил Антон Федорович, – он парень крепкий, здоровый.
– Такой же, как все твои ублюдки?
– Нет, Васька не ширяется, у него мозги ясные.
– Все равно, лишних не впутываем. Хватит нам одного козла, который накололся и дело запорол. Сейчас мы с тобой, Варфоломеев, поедем к этому твоему хохлу и вытрясем из него все, что можно. И чего нельзя. Сначала вытрясем кассеты, потом объяснения, а потом мозги. Ты все понял?
– Понял я. Может, все-таки не сами, а? У меня бойцы в машине, им поручим.
– Я сказал: сами, – Ермилов чуть повысил голос. – Хватит, напоручались уже. От твоих козлов одни неприятности. Надо было мне с самого начала тебя под суд отдать, все равно с тебя толку никакого. Поехали.
Настя положила трубку и с видом победителя посмотрела на Колю Селуянова.
– Или мы не молодцы? Или мы не умники?
– И умницы, – добавил Селуянов. – Не томи душу-то. Чего они сказали?
– Все, что надо, то и сказали. Наш украинский друг оказался на редкость толковым парнем. Он и себя перед ними оправдал, и таких реплик им накидал, что уши увяли. Но зато Ермилов и Варфоломеев в ответ на эти реплики произнесли все слова, о которых мы с тобой мечтали, когда разрабатывали эту простенькую комбинацию. Теперь конец им пришел, Коля, не открутятся.
– Думаешь? – с сомнением произнес Селуянов.
– Она думает, – раздался от двери знакомый баритон. – Она же больше ничего не умеет, кроме как думать. А что суд скажет по поводу ее великих мыслей, она как-то думать забывает.
В кабинет вошел Виктор Алексеевич Гордеев собственной персоной. Его здесь никак не ждали, все полагали, что если он приезжает сегодня днем, то на работу выйдет не раньше завтрашнего утра.
– Ой, Виктор Алексеевич, – растерянно пискнула Настя, мысленно похвалив себя за то, что вовремя остановила уже готовое сорваться с языка «Колобок».
– Вот тебе и «ой», – сердито бросил Гордеев. – Думала, без меня можно наколбасить, и все с рук сойдет?
– Виктор Алексеевич, – торопливо заговорила Настя, – вы не волнуйтесь, мы с судьей согласовали.
Селуянов вскочил со стула и подставил его начальнику. Тот уселся поосновательнее, скрестив на груди крепкие округлые руки, и вперил в Настю недоверчивый взгляд.
– Да? С судьей, говоришь? Ну-ка, послушаем.
– Честное слово, Виктор Алексеевич. Гмыря сам к судье ходил. У нас были оперативные данные о том, что недавно уволенного сотрудника фирмы «Мелодия-Плюс» Андрея Переоридорога собираются убить. Мы встретились с Андреем, и он дал добровольное согласие помочь в предотвращении убийства и поимке преступников. Ему были выданы технические средства, проведен инструктаж по пользованию ими. Судья сказал, что основания для использования технических средств есть, и если Переоридорога впоследствии даст показания в суде, когда и при каких обстоятельствах была сделана запись, то все будет признано законным.
– А ну как твои разрабатываемые ему не поверили бы, а? Вы же на что рассчитывали? – спросил Гордеев и тут же сам себе ответил: – На то, что этот Андрей с трудной фамилией сможет перед ними оправдаться, они ему поверят и уйдут себе с миром, наговорив ему предварительно на диктофоны семь бочек арестантов. Так я понимаю?
– Так, – осторожно откликнулся Селуянов.
– А если бы нет? Если бы они его убивать кинулись? С чего вы взяли, что он сможет быть настолько убедительным и они ему поверят?