Призрак на палубе
Шрифт:
Кнехт: переход на береговую службу.
Крыса (корабельная): к удаче.
Море: если море при этом спокойное — спокойная жизнь; если море бурливое — бурная жизнь; упасть в море с корабля — понести убытки; плавать по морю — затевать опасные вещи; тонуть в море — сам виноват в своём несчастье.
Морское путешествие: узнать дальние края.
Морские разбойники (пираты): к утрате денег.
Моряк: ждёт интересная дорога.
Насос водяной (помпа): избежать опасности.
Океан: очень дальняя дорога.
Иллюминатор: если он закрыт — отвага приведёт тебя к цели; влезть через иллюминатор — несвоевременное предприятие; выглядывать в иллюминатор — получить новости; видеть световой люк — к благополучию.
Офицер: к несчастью.
Парус: если парус полон ветра — в жизни всё ещё впереди;
Плавать: плавать в чистой воде — жизнь без тревог; плавать в мутной воде — препятствия; тонуть в любой воде — к несчастью; видеть плавающих — исполнение всех устремлений; видеть плавающих людей в бегущей воде — трудный путь в жизни.
Рыба: спектр обозначений столь велик, что можно сказать кратко — рыба означает практически всё, что хотелось бы увидеть в данный момент спящему моряку.
Штурвал: предстоит выбор пути дальнейшей жизни.
Чайка: встреча с душами погибших и умерших товарищей, часто такие сны моряки видят перед тяжёлыми испытаниями, когда ушедшие в мир иной друзья предупреждают их о грозящей опасности.
Якорь: надежды и чаяния обязательно сбудутся.
С данной трактовкой сновидений каждый волен соглашаться или нет. Возможно, увиденное во сне действительно не всегда сбывалось, зато всегда становилось предметом самого живого обсуждения и скрашивало тяжёлую и однообразную моряцкую жизнь.
ЧЕРЕЗ «ВРАТА СЛЁЗ» В «АЛЛЕЮ СМЕРТИ»
Во все времена моряки давали различным районам океана свои собственные, неофициальные названия, в которых увековечен опыт многих поколений мореплавателей. Эти названия никогда не были нанесены на карты, но именно они как нельзя лучше характеризовали определённые моря, заливы и даже целые морские регионы.
Так, знаменитый пролив между Англией и Францией Ла-Манш получил не слишком лестное наименование — «Аллея смерти». Многочисленные рифы, песчаные отмели, туманы и интенсивное судоходство унесли в «аллее» не одну тысячу моряцких жизней. Баб-эль-Мандебский пролив, соединяющий Красное море и Индийский океан, получил имя «Врата слёз», так как условия плавания были немногим лучше, чем в Ла-Манше. В придачу к этому на берегу потерпевших кораблекрушение ждали ещё и агрессивные бедуины. Район острова Ньюфаундленд из-за вечно промозглой и штормовой погоды удостоился звания «Гнилого угла Атлантики». Зато район экваториальной зоны, где дуют постоянные восточные ветры-пассаты, а потому плавать там сравнительно легко и приятно, был провозглашён «дамской дорогой». Кратчайшее расстояние между Зелёным Мысом Африки и восточной оконечностью Южной Америки издавна именовалось «талией Атлантики». Вечно штормовой район Атлантики в пределах 40-х градусов северной широты получил имя «ревущих 40-х». Ещё более штормовые 50-е широты — «бушующих 50-х». Южный путь от Гибралтара к Кубе, который был длиннее северного, но отличался более спокойной погодой, а потому был предпочитаем большинством парусных капитанов, звали попросту «лошадиной тропой»: пусть медленно и долго шли здесь суда, зато достаточно безопасно! Помимо «лошадиной тропы» существовали и «конские широты» — штилевые зоны, лежащие в районе 30–35° по обе стороны экватора. В этих районах почти всегда дуют слабые ветры и очень жарко. Само происхождение названия «конские широты» до конца неясно. Согласно одной версии, оно связано с тем, что, когда корабли попадали в штилевую зону, перевозимых лошадей выбрасывали за борт.
«Мёртвый угол» — это хорошо известный мореходам район безветрия на подветренных склонах гор у побережья Гренландии, а «море мрака» — часть Атлантического океана у северо-западного побережья Африки, где регулярно выпадает пыль, приносимая ветром-харматаном из Сахары. «Берегом смерти» именуют бискайское побережье Испании из-за большого количества кораблекрушений на нём. Гвинейский же залив моряки несколько столетий гордо именовали «пупом Земли».
Что касается русского флота, то наши моряки с 20-х годов XIX века называли часть Финского залива от Кронштадта до Санкт-Петербурга «Маркизовой лужей» в память о недоброй памяти о маркизе де Траверсе, который в то время возглавлял российский флот и в целях экономик средств запрещал кораблям плавать дальше этой пресловутой лужи.
На Руси вообще с названиями особо не мудрствовали. К примеру, морские ветры называли в точном соответствии с их особенностями: сиверко, теплик, мокряна, южак, плаксун, обедник, мокрец и даже холодец. В то же время были и весьма оригинальные прозвища: так, северо-восточный морской ветер на Каспии с давних пор именовался — «Егор сорви шапку», а северный ветер там же — просто «Иван» или, когда он особенно был силён, уже более уважительно — «Иван Иванычем». На Байкале помимо легендарного «Баргузина» восточный ветер почему-то издавна именуется «Фролиха».
Историкам хорошо известен страшный тайфун у берегов Японии в 1281 году. Тогда штормовой ветер уничтожил монгольский флот и спас Японию от вторжения извне. Поэтому в истории Японии этот тайфун получил почётное прозвище «камикадзе», что значит «божественный». Те же японцы весьма остроумно прозвали «китовым хвостом» южный тайфун в Японском море.
С юмором подходили к названиям ветров английские моряки. Так, лёгкий и приятный бриз у австралийских берегов они прозвали «мистер доктор», а холодный норд-вест у берегов Англии «кошачий нос». Тропические тайфуны в южной части Тихого океана получили прозвище «вилли-вилли», а торнадо у берегов Америки и вовсе именовали не иначе как «твистер». Шквалы у юго-западного побережья Индии получили у английских мореходов весьма почётное наименование «элефантес», то есть «слоновьи».
Что и говорить, порой названия, даваемые моряками самым страшным и гиблым местам, не только остроумные, но и весёлые. Это, разумеется, не случайно. За каждым из названий стоят судьбы сотен, а то и тысяч моряков, погибших и бесследно исчезнувших, а потому оставшиеся в живых, придумывая названия, успокаивали себя и старались не думать о плохом, веря, что им-то уж точно повезёт.
ЖЕНЩИНА И МОРЕ
Наверное, почти всем известно старинное морское суеверие: женщина на корабле — к несчастью! Почему столь безапелляционно выносится приговор женщине, почему её издревле считают виновницей всех бед в море? Когда и кто первым сказал об этом, неизвестно, однако многие историки полагают, что скорее всего это поверье родилось в Средние века, когда по всей Европе шла «охота на ведьм», а сама женщина была объявлена церковью вместилищем зла.
Однако между женщиной и морской стихией всё же, видимо, на самом деле существует некая мистическая связь, которую мужчины просто не в силах понять. В чём тут дело, сказать однозначно невозможно. Может, в более тонкой, богатой и чувствительной женской натуре, которая воспринимает мир моря совершенно иначе, чем мужчины, а может, и сама морская стихия — своенравная и капризная — куда ближе по своей сути именно к женщине?
Однако в каждом правиле имеются свои исключения. При всём том что женщина на корабле — это зло, ребёнок, родившийся на корабле, сулит удачу. Поэтому беременная женщина дурной приметой никогда не считалась. Вообще все дети на борту, в отличие от женщин, всегда приносили удачу. Может именно этому древнему поверью и оказались обязаны своим появлением юнги.
История знает немало примеров удивительных взаимоотношений, возникающих между женщиной и морем, взаимоотношений, объяснения которым не найдено и по сей день.
Наверное, начать следует с мифических времён, когда отважные амазонки предпринимали свои походы по Чёрному морю и покоряли прибрежные народы. Или со времён греко-персидских войн, когда, согласно Геродоту, в преддверии знаменитого морского сражения при Саламине (480 г. до н.э.) на палубе флагманской греческой триеры внезапно возникла женщина в ниспадающем белом одеянии и громким голосом призвала оробевших при виде многочисленного неприятеля греков быть храбрыми и отважными. В данном описании Геродота интересен тот факт, что великий историк не персонифицирует это видение как какую-то вполне конкретную богиню тогдашнего олимпийского пантеона. Это видение — просто женщина, призванная вселить в сердца оробевших мужчин уверенность в грядущей победе. Кем она была и как попала на стоящие в море триеры, непонятно. Вполне возможно, что это был просто некий призрак, возникший вследствие массового отчаянного моления матерей, жён и дочерей участников сражения, глядевших на готовящуюся битву с берега.