Призрак прошлого
Шрифт:
— И ты прости. Я ведь тоже к Катюхе ничего не испытываю. Просто спортивный интерес, ничего больше. Ты мне сейчас словно отражение в зеркале показала. Это чертовски больно. Прости меня. В следующий раз постараюсь думать головой. Не хочу тебя потерять, — признался он, нежно покусывая мои губы, спустился к ложбинке, обхватил губами сосок, а меня будто прострелило. Не удержала стон наслаждения. — Как же я тебя хочу… — прошептал еле слышно. Его трясло как в лихорадке. Макар положил голову мне на грудь, а я гладила его по волосам и чувствовала умиротворение. Казалось, что могла вот так всю жизнь провести рядом с ним. Макар был словно недостающим звеном в моей жизни. Той частью, без которой не испытать полноценности.
— То письмо, которое ты мне дала на вокзале, я перечитываю каждый день перед сном. Действительно тяжело находиться вдали друг от друга. Вика… Ты только дождись меня. Я же теперь с ума буду сходить, зная, что Калинин там к тебе пристает, — вздохнув, проговорил Макар, приподнялся, печально посмотрел в мои глаза. Я нежно провела пальчиками по его щеке, пленительно смотрела в глаза, и показалось, что тону. Растворялась в нем, будто расщепили на атомы.
— Я, между прочим, тоже буду с ума сходить, зная, что связалась с бабником. Это какой-то тупик. Но у меня есть предложение. Давай не будем спрашивать друг у друга о том, как провели время порознь? Ты придешь, и начнем все заново. Я думаю, что моя невинность станет лучшим доказательством моих чувств. Ну а я поверю тебе на слово о том, что являюсь для тебя единственной и неповторимой. Мы же с тобой никогда друг от друга ничего не скрывали, хочу, чтобы так было всегда.
— Макарунчик, — проговорил Макар так нежно, что у меня бабочки запорхали в животе. Поляков приподнялся на локтях, чтобы меня не раздавить. — Боже… Как же я тебя люблю… — выдохнул он и впился в мои губы ненасытным поцелуем. У меня кровь бурлила в венах, сердце билось о ребра. Мы как оголодавшие целовались, дарили ласку друг другу, но не переходили грань.
— Мы вернулись, — послышался голос Ирины Михайловны.
Макар отстранился от меня, быстро натянул футболку и помог мне одеться. У меня щеки горели, волосы были слегка растрепаны.
— Пока не скупили весь магазин, твоя мама не хотела уходить, — усмехнулся Сергей Иванович, обратившись к сыну. Поставил пакеты на диван и бросил на нас искрящийся взгляд. Я смутилась и попыталась пригладить растрепанные волосы.
— Мы купили горячий шоколад и мороженое. Погода не летная, лучше в номере посидим. Если завтра ветер стихнет, то погуляем все вместе, — предложила Ирина Михайловна.
Устроили чаепитие, весело общались. Мы с Макаром друг на друга бросали хищные взгляды. Когда стемнело Сергей Иванович и Ирина Михайловна ушли в свою комнату, а мы с Макаром разошлись по соседним. Однако когда его родители уснули, любимый осторожно пробрался ко мне.
— Утром уйдешь к себе. Не хочу, чтобы до моих родителей дошел слух о том, что мы с тобой ночевали вместе. Ты же знаешь, как моя мама строго относится к подобным вещам. Тетя Ира обещала моей маме, что мы с тобой будем спать в разных комнатах, только из-за этого меня отпустили к тебе, — прошептала я, зачаровано наблюдая за тем, как Макар стащил с себя футболку.
Он, как дикий зверь, не спеша приблизился к своей «жертве», а потом напал. Забрался ко мне под одеяло и прижался.
— Мои никогда не сдадут нас. Родители такие же были в юности, так что они на нашей стороне. К тому же мы с тобой ничего такого не делаем. Не хочу терять ни минуты. Проведем эти дни вместе по максимуму, — проговорил он и поцеловал меня в висок.
— Мне как-то неловко. Одно дело ночевать вместе, когда нас никто не видит, и совсем другое, когда твои родители рядом. Не хочу, чтобы они подумали обо мне плохо. Так что утром уйдешь к себе, понял? — строго сказала, прищурилась. Макар хохотнул и щелкнул пальцем мне по носу.
— Хорошо, постараюсь сбежать до того, как они проснутся, — улыбнулся Поляков и зарылся носом в мои волосы. У меня мурашки бегали по спине. Замерла, когда теплая ладонь скользнула вдоль бедра. Сердце грохотало так, что оглушало своими ударами. Сон как рукой сняло. Мышцы налились свинцом, а дыхание участилось. Немного развернулась и попала в плен зеленых глаз. Макар смотрел на меня как змей искуситель. Медленно наклонился, опаляя мою кожу своим горячим дыханием. Я жаждала ощутить его губы на своих, а Макар специально дразнил меня. Остановился в нескольких миллиметрах и улыбнулся. Провел языком по моим губам, а я судорожно сглотнула. Сходила с ума. Жар распространился по венам, а кожу покалывало в тех местах, где скользила его ладонь. Макар рывком сорвал с меня трусики, порвав тонкий шелк. Его пальцы прикоснулись к нежной плоти, исследовали, поглаживали, а я чуть не умерла от остроты ощущений. С моих губ слетел стон, который сразу же поглотили его губы. Стук сердца отдавался в ушах, а мир словно исчез. Перед глазами мельтешили лишь звезды. Отдалась на волю безудержной страсти. Наслаждение острыми шипами пронзало тело. Не выдержала эту сладкую пытку, разлетелась на атомы, на частички, словно меня и не существовало вовсе. Легкость, эйфория, умиротворение… Не хотелось шевелиться. Вот только тяжелое дыхание Макара вернуло меня на Землю. Я понимала, что он снова сдерживал себя. Не хотелось быть эгоисткой. Лукаво прищурилась и без предупреждения, провела ладонью по его твердой плоти. Мурашки наслаждения пробежали по моей спине, когда услышала приглушенное рычание Макара. Поляков перехватил мою руку и прожигал меня взглядом.
— Что ты делаешь? — зашипел он, тяжело дыша. — Я и так еле сдерживаю себя.
— Я когда у Леши наводила порядок в комнате, то нашла книгу, — выдохнула, облизнув пересохшие от волнения губы. Хорошо, что в полумраке Макар не видел, как у меня горели щеки от смущения. — Прочла, как девушки могут доставить удовольствие. Хотела… Если доверишься… В общем… Я… — запинаясь говорила, пытаясь делать вдохи. Сердце оглушало своими ударами. Я волновалась так сильно, что меня лихорадило.
— Макарунчик! Ты меня с ума сведешь. Какая еще книга? — усмехнулся Поляков, покачав головой.
— Можешь помолчать и просто довериться? — с раздражением проговорила, снова попыталась прикоснуться к любимому. Макар насторожился, судорожно сглотнул.
— Хорошо, — выдохнул он, отпустив мою руку.
У меня адреналин зашкаливал так, что боялась умереть от разрыва сердца. Изучала его тело точно так же, как он мое. Нежно водила ладонями по груди, животу, спускаясь ниже. Прикоснулась к твердой плоти. Макар с шумом втянул в себя воздух. Осторожно, неумело, провела языком по уздечке. Мурашки побежали по спине, когда услышала стон, сорвавшийся с губ любимого. Меня затопили невероятные эмоции. Чувствовала свою власть над Макаром и это не просто возбуждало, опьяняло. Мои прикосновения стали увереннее, внимательно следила за реакцией Полякова, пыталась изучить любимого, чтобы понимать, что ему доставляло удовольствие, а что нет.
— Вика, — судорожно выдохнул он, собрав мои волосы в кулак. У меня сердце пронзило иглами наслаждения, когда осознала, что смогла подарить любимому человеку наслаждение, что не только брала, но и научилась отдавать. Довела Макара до пика удовольствия. Он притянул меня к себе и прижал так крепко, что чуть ребра не сломал.
— Моя девочка, — выдохнул он, лихорадочно целуя мои щеки, губы, сминая волосы на затылке. — Как же я тебя люблю…
Слышала, как колотилось его сердце, мое билось в таком же ритме. Интуитивно ощущала то, что мы стали еще на один шаг ближе друг к другу. Лежали молча, но тишина не давила, наоборот, чувствовалось единение душ. Поляков нежно водил пальцами по моей спине, а я вырисовывала узоры у него на груди. Не заметили, когда уснули в объятиях друг друга.
Проснулась из-за странного стука. Наморщила нос, разлепила веки, а потом до меня дошло, что так и лежала на груди у любимого. Приподнялась и посмотрела на Макара, улыбнулась. Он, не открывая глаз, снова прижал меня к себе и поцеловал в макушку.
— Ты обещал уйти утром к себе, — напомнила я, поцеловав его.
— Не хочу, — лениво протянул Поляков, одарив меня влюбленным взглядом. — Никуда не уйду, всегда буду рядом.
— Макар, мне неловко перед твоими родителями, — серьезно проговорила, нахмурилась. Поляков обхватил мои щеки, прижался губами к моим губам, нежно покусывал, дразнил, заставлял меня таять.