Призрак счастья
Шрифт:
— Жорочка, мама скоро выйдет к тебе, — ласково говорила она, но требовательное сопение грозило перейти в плач. Взяв мальчика на руки, Стеблова попросила: — Доброе утро, Лита, отзовитесь, иначе у нас сырость появится.
— Сынуля, привет, наберись терпения, я скоро выйду, — улыбаясь, ответила Лита. Вот так всегда: стоит ей помечтать, как жизнь диктует необходимость вернуться в реальность. Однако появление сына было приятной причиной для этого. — Доброе утро, Елена Васильевна.
— Лита, звонила Лариса Алексеевна. Сказала, что у Димки ангина с высокой температурой. Мальчик отказывается оставаться с бабушкой, так что она, к сожалению, не сможет приехать сегодня.
— Жалко, что Димка заболел. Оказывается, и в десять лет не хочется отпускать маму, когда тебе плохо, — задумчиво сказала Аэлита. — Спасибо, я перезвоню ей.
— Еще звонил Сайко. Спрашивал, в какое время удобнее приехать. Я ответила, что к трем.
— Хорошо, я поняла, — через закрытую дверь
— Мы идем готовить завтрак.
— Я скоро присоединюсь к вам! — крикнула Лита, погружаясь в воду по подбородок. Приятное тепло разливалось по телу, но воображение больше не желало возвращать ей образ Георгия. Вздохнув, она сильнее открыла кран, добавляя горячей воды.
Елена Васильевна с Жоркой вышла из спальни и спустилась по лестнице в столовую. Ей были непонятны слова хозяйки. Какому ребенку не приятна забота матери? «Забывается собственное детство. Десять лет ребенку, и он только кажется повзрослевшим, а на самом деле он слишком уязвимый и скрывает свою зависимость от родителей». Своих детей Стебловой не было дано иметь, но на ее глазах выросли дети Мартова Ваня с Милой. Теперь — Жорочка. К нему Елена Васильевна испытывала самые нежные чувства. Для нее он стал таким дорогим. Желание хозяйки нанять няню она приняла в штыки. Лита аргументировала тем, что у той и без малыша много работы, но Стеблоба уговорила не приводить в дом нового человека. Она теперь была чрезвычайно горда тем, что вот Жорке уже больше года, и только близкие люди участвуют в его воспитании. В нем заложена любовь бабушки, дедушки, матери и ее. Кстати, именно Елена Васильевна стала крестной мальчика, а крестным — Антон Семенович Сайко, давний друг Георгия Ивановича. Жорка стал для всех них отрадой, лучиком света, пробившим толстый слой тоски, отчаяния. Благодаря этому маленькому карапузу в доме была атмосфера заботы, спокойствия, надежды.
Когда Лита спустилась к ним в столовую, Елена Васильевна кормила крестника кашей. Она что-то рассказывала ему, а малыш с удовольствием слушал и глотал свою нехитрую еду.
— Да вы молодцы, почти все скушали, — целуя сына в макушку, сказала Лита.
— Садитесь, вот ваш сок, бутерброд и кофе. — Стеблова взяла кофейник, но Лита остановила ее и сама налила кофе в две чашки. — Литочка, я уже, честно говоря, выпила чашку. Утром чувствовала себя разбитой.
— Нужно обследоваться. Я не первый раз слышу о ваших утренних недомоганиях, — назидательно сказала Лита.
— Вы тоже хороши. Только другим советуете, а сами тоже жалуетесь на усталость, — продолжая кормить малыша, ответила Стеблова.
— Я — медик, я разберусь.
— Вот, вот, каждый раз одно и то же.
— Ну, не нападайте на меня, пожалуйста. Я надеюсь, что справлюсь со своим телом и мыслями. Я их хозяйка все-таки. Давайте лучше обсудим, что у нас будет к обеду.
Стеблова подробно рассказала Лите о предполагаемом меню. Вероятно, это длилось слишком долго для заждавшегося внимания матери малыша. Он вдруг категорически отказался доедать свой завтрак и раскапризничался. Аэлита взяла сына на руки. Он сразу принялся тормошить ее длинные белые волосы, подобранные по-домашнему обручем. Потом проверил, насколько крепко они держатся у нее на голове, дернув одну прядь изо всех сил.
— Больно же! — вскрикнула Лита, чувствуя, что даже слезы появились в глазах. — Нельзя так делать! С женщинами драться нельзя, запомни!
— Еще раз двадцать скажете — запомнит, — засмеялась Стеблова. — Наша работа повторять одно и то же, а их — поступать по-своему.
— Так не пойдет. Мы должны быть умненькими и благоразумненькими, — нараспев сказала Лита, поставив малыша на пол. Он тут же сорвался с места и помчался из столовой.
— Я за ним, а вы поешьте хоть чуть-чуть. Исхудали сильно, — догоняя Жорку, на ходу сказала Елена Васильевна.
Лита кивнула, улыбнувшись. Она до сих пор не могла прийти в форму после рождения сына. Ни единого дня токсикоза за всю беременность привели к тому, что все девять месяцев будущая мама позволяла себе есть абсолютно все, что хотела. Утолять капризы приходилось самой или просить Елену Васильевну готовить ей бесконечные горячие бутерброды и покупать мороженое. Его Лита съела столько, что, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь хватит. Потом, когда кормила малыша, она съедала невероятное количество еды, пила литрами молоко, компоты. Под неустанным вниманием бабушки, Киры Сергеевны, молодая мама питалась за двоих. И теперь, когда Стеблова впервые сказала, что хозяйка похудела — это была первая маленькая победа над килограммами. Лита решила, что утренние пробежки и отказ от сладкого — верный путь к прежним отточенным формам.
Лита допивала кофе, когда появление на пороге столовой маленького Жорки вернуло ее в недавнее прошлое. Она, улыбаясь, смотрела, как мальчик отчаянно пытается попасть ногой по мячу и вспоминала…
Георгий Мартов-младший родился в первый день весны, первого марта в восемь утра. Рост пятьдесят два сантиметра, вес три с половиной килограмма. Все эти цифры были написаны на небольшой зеленоватой бирке, закрепленной на запястье счастливой мамы. Вчитываясь в написанные буквы, Лита чуть не плакала. Она до сих пор не могла поверить, что все свершилось! Роды прошли без осложнений. Малыш заявил о себе громким, настойчивым криком, порадовав врачей.
— Певцом будет, оперным, — улыбаясь, сказала акушерка, приложив розовый комочек к груди обессиленной мамы. Кроха не растерялся и показал всем, что с рефлексами у него полный порядок. — Ну, теперь дело за мамой, готовьтесь кормить богатыря.
Событие сразу же стало поводом для очередного бума внимания со стороны средств массовой информации. Журналисты хотели знать все детали и очень сетовали на то, что информация от близких и родственников новорожденного была слишком сжатой. Выписка из роддома проходила под многочисленные вспышки фотоаппаратов и в окружении вездесущих репортеров с камерами и диктофонами. Лита чувствовала себя хорошо, ребенок тоже. Может поэтому, находясь на эмоциональном подъеме, молодая мама с удовольствием отвечала на вопросы. Она даже смогла пропустить мимо ушей бестактность одного журналиста, который вспомнил о Мартове неподобающе вульгарно. В тот день Лита не желала отрицательных эмоций. Жизнь вступала в новую стадию. Привыкнуть к роли матери она еще не успела и, как любая женщина, чувствовала и радость, и страх одновременно. Все менялось с появлением этого крошечного розового комочка. Раньше забота Литы простиралась на взрослых людей. Она внедрялась в душевные дебри своих пациентов, а еще раньше каждый день прислушивалась к стуку чужих сердец. Теперь — все внимание на ее долгожданного малыша. Двойственное ощущение неуверенности, боязни перед предстоящими сложностями в какой-то степени приуменьшало радость от рождения сына. В этом состоянии не было ничего неестественного. На дальний план ушли накопленные годами медицинские знания, и перед криком младенца Лита ощущала беспомощность. Советы легко давать другим, а помочь себе всегда труднее. И хотя рядом было столько любящих, родных людей, Лита чувствовала, что ей не хватает Его присутствия рядом. Женщина пыталась полностью погрузиться в потребности малыша, каждый раз отгоняя мысли о том, что рядом никогда не будет Мартова. Малыш никогда не познает его любви, заботы. И она не узнает, какой он отец. Двое детей, живущих за границей, много лет несли груз обиды на отца. Отношения Георгия Ивановича с сыном и дочерью от первого брака резко прервались после его женитьбы на ней. Ни Иван, ни Мила не смогли переступить через свои принципы и простить отцу человеческую потребность — быть любимым, жить с любимой. Лита постоянно ощущала вину за то, что все так произошло. Появление их общего ребенка могло хоть немного компенсировать потерю, заполнить пустоту. Ведь Лита была уверена, что Георгий только при ней не хотел усугублять вопрос о своих взрослых, слишком взрослых и таких далеких детях. Наверняка в душе он страдал, и это тоже стало одной из причин, сокративших его жизнь.
Улыбаясь репортерам, Лита старалась выглядеть уверенной и сильной. Рядом были Саша и Игорь, с ними ей было всегда спокойно. Охранники контролировали каждое движение толпы и не выпускали из виду особо рьяных газетчиков. По едва заметному знаку Мартовой, они дали понять, что интервью можно считать законченным. Сидя в белоснежной «БМВ», Лита облегченно вздохнула. Рядом были ее родители. В «мазде» вместе с Игорем — Лариса, Елена Васильевна. Бывшие сотрудники Мартова, поздравив Литу с сыном, подарили роскошный букет оранжевых роз и коляску, которая сейчас лежала в багажнике. Это было оговорено заранее. Антон Семенович Сайко, занимавший теперь в банке место Георгия Ивановича, как-то по-свойски позвонил Лите и сказал, что хочет сделать именно такой подарок. Лита согласилась. Ей было приятно внимание этого человека. Он не забывал о ее существовании ни при живом Мартове, ни после его смерти. Для Литы Антон стал подружкой. Они могли подолгу разговаривать о разных вещах, обсуждать любые проблемы. Иногда Сайко обращался к ней, как специалисту по залечиванию душевных ран. Лита принимала эту игру, потому как видела, что пациент абсолютно спокоен и дискомфорта не испытывает. Она со вниманием выслушивала его, отвечала на вопросы и все больше убеждалась, что этот человек остается для нее загадкой. Антон, как Мартов, умел вмиг перевоплощаться. Единственным недостатком Сайко Лита считала подверженность резким сменам настроения. Мартов не посвящал ее в подробности интимной жизни своего товарища. Задатки Казановы в Антоне она видела, но применения им пока не замечала. Она говорила, что красивый мужчина не должен быть один — это противоестественно. В ответ Сайко многозначительно, не мигая, смотрел на нее почти прозрачными голубыми глазами и усмехался. Лита не видела ничего плохого в том, что она поддерживает отношения с этим мужчиной. «Одно время его редкие приезды в загородный дом Литы обросли соответствующими слухами. Оба сочли это еще одним поводом дать подзаработать „желтой прессе“, не более. Отвечая на вопросы особо любопытных журналистов, Лита сказала, что в Антоне Сайко она видит преданного друга, а он с гордостью говорил, что у него самый прекрасный в мире психоаналитик.