Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

Лайвли Пенелопа

Мария начала его искать. Сначала просто оглядела пляж, а потом вскочила и забегала туда-сюда, хотя и понимала, что выглядит глупо, как ненормальная. Она скоро запыхалась, но все без толку. Сердце отчаянно колотилось. На пляже Мартина нет — это ясно. Пляж был небольшой: с одной стороны он заканчивался острыми камнями, с другой — постепенно переходил в поросший кустарником утес, на который даже глядеть страшно.

— Его нигде нет!

Миссис Люкас перевернулась и встала.

— Да,

действительно.

— Наш Мартин не пропадет, — отозвалась другая миссис Люкас.

Обе встревожились, но не сильно.

— Ну что ж. Пора собираться домой, — заключил мистер Фостер.

Миссис Фостер начала решительно складывать вещи.

— Он пропал, — вскрикнула Мария так, что все оглянулись (ее голос готов был сорваться — в слезы? в ярость? — трудно сказать).

— Мартин!.. — позвала миссис Люкас.

Она тоже принялась складывать пожитки.

— Сейчас начнется прилив, — сказала Шарлотта. — Может, Мартин зашел вон за те камни. Сильный прилив смывает там весь пляж.

— Перестань, не будь такой паникершей, — обрезала ее мать. — Помоги лучше собрать вон те чашки. Ма-артин!..

Море Мария отвергла сразу: прилив не прилив, камни не камни, но там его нет — она знала. Она посмотрела на утес, где слева шел голый скальный обрыв, такой крутой, что ничего на нем не росло; казалось, он может обвалиться от одного взгляда. Окаменелости могли быть только там, если они вообще здесь были. Dapedius, белемниты и черные акульи зубы.

— Он там, наверху, — чуть не плача, вскричала она. — Я знаю, он там.

Все подняли головы.

— О Боже! — воскликнула миссис Люкас. — Надеюсь, его там нет.

— Что с тобой, Мария? — спросил мистер Фостер. — Откуда ты знаешь? Ты видела, как он туда залезал?

Мария только помотала головой и что-то промямлила. Ее всю трясло. Теперь уже все смотрели не на обрыв, а на нее.

— Что с тобой, дорогая? — повторил мистер Фостер. — Наверное, он просто ушел вперед.

— Нет! — выкрикнула Мария. — Он там, над обрывом. Они все там. Вы что, не слышите, как лает собака!

Даже не верилось, что они не слышат, а тупо стоят вокруг нее и ничего не делают, когда там, наверху, где-то в кустах, бедный пес дошел уже до полного безумия, и снова послышался этот кошмарный шум, как будто земля вздыбилась и двинулась с места, и сквозь этот шум донесся крик девочки.

— Хэриет, — прошептала Мария. — Бедная Хэриет…

Она подняла голову и увидела, что утес почему-то гуще покрылся кустами и деревьями, чем минуту назад. И вдруг он весь задрожал, затрясся и рухнул прямо у нее на глазах. И лай маленькой собачонки резко оборвался.

Мария закрыла лицо руками и разрыдалась.

Тут все разом заговорили, стали ее успокаивать, и она услышала, как мать сказала: «…последнее время она стала такая нервная.

Я так и думала, что это кончится слезами…» «Пусть ест мой кусок торта к чаю», — разрешила Шарлотта, и еще чей-то возглас: «Вот Мартин, где тебя гоняло?»

— Ну-ну, успокойся, Мария, ничего с ним не случилось, — пробормотал ужасно смущенный мистер Фостер.

Но Мария, оторвав руки от заплаканного лица, воскликнула с мукой в голосе:

— Я знаю, что с ним ничего… Это не с ним, это с Хэриет. Утес обвалился и убил ее.

Кто-то возразил:

— Но ведь никакого обвала не было. Ты что, Мария? Ничего же не было.

— Не сейчас, — застонала она. — Не сегодня. Давно, когда здесь была Хэриет. У-у-у… мерзкое место, ненавижу его, ему все равно. Хочу домой.

И она, спотыкаясь, побежала к тропе.

11

Маленькая черная собачонка и последний кусок голубого лейаса

— Надеюсь, тебе понравился пикник? — спросила миссис Шэнд.

— Не очень, — ответила Мария.

Наступил вечер. Они возвращались с пикника, но Мария плохо понимала, что происходит. Потом все стали прощаться, разбирать вещи, и Мария поднялась к себе в комнату. Родители обращались с ней осторожно — скорее сочувственно, нежели с раздражением, как будто она была нездорова. Неплохо бы сегодня пораньше лечь спать, сказала мама. Отец явно хотел забыть этот день как можно скорее и с подчеркнутым оживлением взялся складывать вещи для отъезда в Лондон. Мария минут десять посидела на краешке кровати и спустилась вниз.

— Я хочу попрощаться с хозяйкой.

— Да-да, конечно, — отозвалась удивленная миссис Фостер.

И вот Мария снова сидит у миссис Шэнд на ситцевом диване с розами в окружении тикающих часов, настойчивых и тяжеловесных — каждые на свой лад, — и снова смотрит на вышивку, только еще более пристально.

— Уж не лихорадит ли тебя? — спросила миссис Шэнд.

— Нет, — ответила Мария и добавила с новым всплеском откровенности: — Просто я плакала.

— Ну и очень глупо, — сказала миссис Шэнд. — Возьми лучше шоколадку.

— Вообще-то я не очень люблю шоколад.

Миссис Шэнд впилась глазами в свою вышивку.

— Тьфу ты, — пробормотала она и взяла ножницы. — И отчего же ты плакала, осмелюсь спросить?

Наступила пауза. Миссис Шэнд распорола синие шелковые стежки; Мария посмотрела сначала на нее, потом на ее вышивку и наконец ответила:

— Мы ходили на пикник, туда, на дальний берег, где были обвалы. Мне там не понравилось. Жуткое место. Там убило Хэриет, да?

Ее глаза наполнились слезами.