Призрак заброшенных труб
Шрифт:
– Нина Валентиновна хочет, чтобы я написала портрет ее сына, – перешла я сразу к делу. – Может быть, вы тоже желаете?
– Не «выкай» мне, это прямо смешно, – фыркнула Надя. – Мне всего лишь двадцать семь лет.
– Сколько?? – выпалила я, не поверив своим ушам.
– Да, знаю, все говорят, что я выгляжу моложе, – приосанилась Надежда, кокетливо заправляя жидкие пряди волос за ухо. – Тем не менее, почти тридцатник натикал. Конечно же, я тоже хочу картину, но с одним пожеланием: мы с Костиком будем нарисованы вместе.
– Пожалуйста, – кивнула я. –
– Сейчас принесу, – вскочила Надя, вышла в коридор и заорала. – Чего шляешься по дому, садись за уроки! Из-за тебя больно ударилась, летишь прямо под ноги, дура!
Послышался визг и детский крик. В кухню прибежала толстенькая краснощекая девочка с наивным лицом семи-восьмилетнего ребенка, но богатырского роста – чуть пониже меня и вровень с Мирой.
– Вы нарисуете папу, да? – радостно зачирикала она, мгновенно забыв о слезах.
– Да.
– И маму?
Я кивнула.
– А меня?
– Еще чего! – заявила Надя, снова появляясь в поле нашего зрения.
– Мне совсем не трудно включить ребенка в композицию, – заверила я.
– Нет! – сверкая глазами, возразила Стрельцова. – Только я и он! Я и он!! Вдвоем!
Глава 3
Я слегка опешила. У Надежды был такой странный, фанатичный взгляд, какого я никогда раньше не видела. Ну, разве что в фильмах про маньяков.
– Ходила за телефоном, – пояснила она. – Вот наши фотографии, выбирай.
Я полистала галерею. Совместных снимков за разные годы у семейной пары накопилось немного, и все выглядели одинаково: Надежда крепко прижималась к мужу и улыбалась, а Костик хмурился и даже не обнимал ее. Я сразу поняла, кто из них, согласно знаменитому выражению, целует, а кто подставляет щеку.
– Ну как, подходит? – спросила Стрельцова. – Мне нравится тот, где мы в саду, на скамейке.
– Да, замечательно, – одобрила я. – В какую рамочку оформим? Серебристое напыление? Дерево? Позолота?
– Лучше идемте в комнату, сами посмотрите на обои и мебель, посоветуете, что выбрать.
Я думала, что нас отведут в зал или гостиную, но мы оказались в спальне хозяйки. Наверное, гарнитур молодожены получили в подарок на свадьбу от человека, кое-что смыслившего в дизайне. Кровать, шкаф-купе, комод и тумбочки сделаны из дуба с сохранением текстуры и характерного цвета. Материал просто покрыли специальным лаком и не стали уродовать краской или наклейками. Если бы не старый, абсолютно не подходящий к интерьеру ковер, помещение выглядело бы шикарно.
В нише между шифоньером и стеной висел кусок ватмана, приклеенный скотчем. Я присмотрелась и поняла, что это «доска визуализации». Знаете о таких? Некоторые люди составляют коллажи из разных картинок, иллюстрирующих их заветные желания, подписывают мотивирующими фразами, смотрят и ждут, что все сбудется. Существуют какие-то правила и хитрости: поле делят на разные тематические зоны, например, слева – «Любовь», справа –
– Портрет будет здесь, над кроватью, – деловито сообщила Стрельцова.
– Тогда лучше темная рама под дерево, – резюмировала я.
– Скажи… – замялась хозяйка. – А правда, что картина несет мощный эмоциональный заряд и влияет на человека сильнее, чем фотография?
– Да, – опрометчиво сболтнула я. – Есть такие полотна: вроде бы милые, добрые или даже смешные, но от них становится плохо, болит голова, накатывает депрессия. Скорее всего, художник писал на заказ, согласно уговору, а сам думал о чем-то не очень хорошем. За некоторыми произведениями закрепилась дурная слава: поумирали все их владельцы или сгорели музеи, где они хранились. Бывает и обратное явление. Мы с подругой обменялись однажды своими работами, мне досталась картина, на которой счастливый гусенок гонится за бабочкой. Казалось бы: что тут особенного? Но мои дела резко пошли в гору, настроение улучшилось, ушли усталость и раздражение.
Надежда схватила меня за руку и горячо зашептала:
– Умоляю, сделай так, чтобы Костик меня полюбил!
Не знаю, что удивило сильнее: вера в мое всемогущество или постановка вопроса, но я остолбенела, а потом промямлила:
– Я думала, ты захочешь, чтобы он вернулся.
Надя опустила голову.
– Только не говори, что тебе известно, где он, а ты ни словом не обмолвилась свекрови! – резко сказала Мира.
– Нет, – грустно ответила она. – Но мне кажется, я догадываюсь. Вы же знали Костика, верно?
– Не слишком хорошо, – поразмыслив, ответила я. – У нас большая разница в возрасте. Когда он был школьником, то, по словам бабушки, часто гостил у них летом, приезжал на каникулы. Иногда мы виделись на семейных праздниках, но ты же сама понимаешь, какие толпы народу собираются на такие мероприятия. Тебя я вообще не помню, хотя ты наверняка приезжала с ним.
– Вы не торопитесь? – спросила Надежда. – Я могу рассказать вам все по порядку.
– Мы совершенно свободны! – заверила я и уселась на пуфик.
История любви Константина и Надежды, как ни старалась ее воспеть последняя, оказалась банальна и проста. Оба учились в одной школе, но почти не пересекались: когда Дренько пошла в первый класс, Стрельцов уже закончил седьмой. Потом его забрали в армию, да не куда-нибудь, а в Чечню: на тот момент там еще ловили отдельные банды боевиков. Проводы проходили в похоронной атмосфере: слишком много ребят из Новолесинска и окрестностей погибло в обе антитеррористические кампании. Никого не удивило, что Костик, прослужив полтора года, получил тяжелое ранение и попал в госпиталь. Полная реабилитация заняла у него пару лет, особенно тяжело оказалось восстановить зрение и избавиться от жестоких мигреней. В конце концов, парень выздоровел и даже пришел на вечер встречи выпускников, где его приветствовали, как героя.