Призрак заброшенных труб
Шрифт:
– Колька прибегал с утра, вкатил новую порцию анальгетика и намазал мазью от отеков, – пояснила Мира.
– Только теперь даже не знаю, как поступить с работой, – вздохнул родственник. – Чтоб взять больничный, нужно идти в поликлинику, а там живо сообразят, что я не о дверь стукнулся, и пристанут с расспросами. Сейчас позвоню в лабораторию, скажу, что маюсь расстройством желудка.
Я быстро съела тарелку овсянки, залила ее горячим чаем, оделась, накрасилась, схватила папку и помчалась в институт. До начала первой пары оставалось три минуты, когда я спешно сдала пальто в гардероб и помчалась
– Ярополова, куда несешься? – удивленно спросил декан, выглядывая из-под очков.
– На живопись, – ответила я, не сбавляя скорости. – Здрасьте, Витольд Борисович.
– Стой, у вас с сегодняшнего дня музейная практика. Вчера же куратор говорил, чем вы слушали? Сначала Алиса пришла, теперь ты.
– О, не-е-ет! – простонала я и привалилась к стене.
У нас в ходу два вида практики: музейная и пленэр. Последний – сплошное удовольствие: две недели никаких занятий, можно встать к полудню, часам к двум прибыть в парк или кафе, порисовать со всей группой, что под руку попадется, и вернуться домой. А в музее изобразительных искусств с девяти до пяти нас нещадно эксплуатирует местная директриса. Целый месяц мы заполняем карточки с описанием экспонатов, верстаем каталоги, формируем экспозиции, делаем афиши для выставок и проводим экскурсии.
– Давай-давай, – подбодрил декан. – Через неделю Гойю привезут, нужно все подготовить.
Я уныло поплелась на остановку. Ну вот, теперь придется тащиться через весь город в храм искусства, а ведь мы с Мирой собирались нанести визит Александре Меркуловой.
Глава 6
Я позвонила сестре, надеясь, что в данный момент она не скачет по рингу, бросив телефон в раздевалке. К счастью, она ответила.
– Мира, у нас музейная практика, теперь мне придется до вечера торчать на улице Пушкина, домой доберусь не раньше шести.
– Ну вот и прекрасно, – не расстроилась она. – Съездишь к блогерше сама: тебе удобнее поймать там маршрутку. А я побеседую с Израновым – сэкономим время.
– Ни за что! – запротестовала я. – Боюсь ее.
– Кого?
– Александру. Она такая высокомерная, да еще и знаменитость! Пошлет меня лесом.
– Ладно, – вздохнула Мира. – Сама к пяти подъеду к твоему музею, жди меня там.
Я повеселела. Меркулову мне довелось видеть лишь в «Ютубе» на экране ноутбука или смартфона. Она с легкостью разоблачала тайные намерения сильных мира сего и смеялась над ними. Выражение ее лица почти всегда сохраняло глубочайшее презрение. А я не переношу, когда со мной говорят свысока. Если Мирослава будет рядом, это придаст мне уверенности.
– Опаздываем? – недовольно спросила жирная директриса музея, когда я, сломя голову, летела по дорожке к служебному входу.
С Софией Ивановной Смирновой студенты предпочитали не ссориться. Она возглавляла учреждение много лет, чувствовала себя великолепно и покидать пост не собиралась. Каждый художник понимал: если нахамит противной тетке, то она не выставит его картины, помешает вступить в творческий союз и не пожелает выдать хоть какую-нибудь рецензию. Но мне на все это искренне плевать: я не собираюсь писать полотна, вижу себя в мультипликации,
– Как видите, – улыбнулась я.
– А почему? – не отставала зануда.
– Автобус долго не приходил.
– Ну ладно, – смилостивилась дама и тряхнула редкими волосами. – Найди Наталью Юрьевну, она расскажет, что делать.
Меня усадили составлять анонс для предстоящей выставки. Я написала его за пятнадцать минут, но сделала вид, что долго раздумываю над строками, как это обычно случалось у штатных сотрудников музея. Здесь все были неудавшимися творцами, непризнанными гениями и мнили себя великими критиками. Они лучше самого автора знали, какую мысль и какими средствами он передал в той или иной работе. Вид студентов, которые только начинали жить, строили планы и подавали большие надежды, вызывал у искусствоведов нервную почесуху.
– Пошли, покурим, – предложила одногруппница Алиса. – У тебя что?
– Анонс, – скривилась я.
– А у меня афиша.
Мы вышли на улицу, сели на лавочку, вытащили пачки, украшенные жуткими фотографиями погибших от вредной привычки, и закурили. Во время учебы меня всегда тянет к сигаретам со страшной силой: то ли обстановка такая, то ли в организме что-то происходит, но табачный дым кажется самым вкусным на свете.
– Жабы, – выплюнула Алиса. – Только и умеют, что годами паразитировать на чужом творчестве и получать за это зарплату. Сами ни на что не способны. Прикинь, Сонька стоит за спиной и талдычит: «Сдвиньте текст влево. Нет, чуть вправо». Дизайнер, блин. Сами вечно жуть печатают, смотреть противно.
Я усмехнулась. Алиса прекрасно рисует, по большому счету ей не нужны ни преподаватели, ни пары – только диплом. Придираться к такому человеку и советовать ему, как лучше сделать афишу – очень глупо. Я посмотрела в сторону. Напротив музея находилось отделение полиции. Перед входом толпились сотрудники и тоже курили. Какая-то девушка с раскрасневшимся лицом подбежала к ним и крикнула:
– Игорь!
Среднего роста брюнет в кашемировом свитере вздрогнул и обернулся. Девица злобно уставилась на него.
– Катя? – осторожно спросил мент, но тут же понял, что ошибся, и исправился. – Настя!
– Нет! – еще больше разозлилась незнакомка.
– Лена, – выдвинул следующую версию Игорь.
– Ты даже не помнишь, как меня зовут! – разревелась девчонка и принялась судорожно всхлипывать. – А ведь мы прожили вместе целых три недели и расстались только в прошлую субботу.
– Э-э-э, – промямлил полицейский. – Э-э-э.
– Урод, – констатировала девушка, влепила бывшему возлюбленному звонкую оплеуху и убежала.
Коллеги парня расхохотались в голос.
– Во дает, – прыснула Алиса. – За несколько дней забыл, с кем встречался. И что только в нем находят? По-моему, не красавец, ему бы роста прибавить, был бы гораздо лучше.
– И лицо какое-то круглое, – поддакнула я.
Мы посидели еще пару минут и разошлись по своим местам. До пяти я, никем не потревоженная, сидела над анонсом, потихоньку играя на смартфоне в «Дивный сад». К концу рабочего дня опубликовала текст на сайте музея и с легким сердцем поспешила восвояси.