Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив
Шрифт:
Женька побледнел.
– Я думаю, ты права, Мари, – тихо сказал Леонид. – Наши жизни сейчас напрямую зависят от того, сумеем ли мы решить эту загадку.
Женька нервно оглянулся по сторонам, вытащил из кармана пузырек с валерьянкой, вылил лекарство в стакан и одним махом опорожнил его. Потом шумно вздохнул.
– Ладно. Давайте думать, – кротко сказал он.
– Давно хотел спросить: вам не кажется странным поведение Елены? – спросил Леонид. – Она, конечно, очень чувствительная женщина. И все-таки… Часть ее переживаний была связана с детьми. Да, это большое потрясение – узнать, что твои дети – воры и, к тому же, лгут, не краснея. Но теперь-то все прояснилось! А она все равно выглядит так, будто сама совершила все эти преступления. Или подозревает в них Алексея.
Мари одобрительно хмыкнула.
– Да-да, Леонид, именно так… Ты тоже заметил?
– Конечно. Но вот что делать с этим дальше?
Мари сжала руками голову. В ушах гудело. Она снова попыталась сосредоточиться. Потеребила прядь волос, посмотрела на потолок.
– Вот дьявол, ничего не получается! Я больше не могу сидеть на месте. Пойдемте, что ли, в сад?
Оглядываясь по сторонам, они направились в китайский сад. Женька, пугаясь каждой тени, едва снова не лишился чувств, когда в темноте из-за угла выбежал кот и потерся о его ногу.
– От тебя за три версты несет валерьянкой, – прошептал Леонид. – Теперь Амадей не отстанет.
В саду царил мягкий полумрак.
Продолжая разговаривать, они пошли по кругу по изломанным тропинкам, выложенным булыжником, вдоль плакучих ив и сливовых деревьев, мимо резного Павильона Неомраченного Уединения. В саду царила целительная тишина.
– Лабиринт лабиринтов… – пробормотала Мари. – Все наши версии – будто конь в пальто, сшитом по последней моде искусным портным: пальто ладно скроено, а внутри все равно невесть что!
Она снова стала мысленно перебирать известные им факты, будто отщелкивая бусины на воображаемых четках.
Странные снимки в фотоаппарате мадам Бриль, Феликс, уронивший бокал во время театральной постановки, смущение управляющего, свежие пачки денег в чемодане маклера, снотворное…
Они шагали вдоль валунов, извлеченных, по словам хозяина, из озера Тайху, то ускоряя, то замедляя шаг, и стрелки наручных часов двигались вместе с ними по кругу.
Они шли и шли, вновь и вновь возвращаясь к пруду с черными, красными и золотистыми карпами и величественными лотосами.
Мари казалось, что их разговор, мысли ее повторяют движение по замкнутому кругу. Разговор тек из пустого в порожнее, как ток по проводам в замкнутом цикле, описывая бесконечную восьмерку, и, как пресловутая белка в колесе, не продвигался при этом ни на йоту вперед.
Вода и камни, инь и ян, прошлое и будущее. Тень и свет. Единение и борьба противоположностей…
Наверняка все ключи уже у нее в руках. Но даже ключи требуют умелого обращения, чтобы открывать замки!
Она снова потерла виски, сцепила пальцы в замок.
«They have some tea leaves left from that well known party,
Great museums if you’r feeling hearty,
They have Cambridge and Harvard and MIT,
They didn’t have any beans for me…» 101 , – вновь закружились в ее голове строки.
– У меня все не выходит из головы песенка о Бостоне, которую напевал хозяин, – с озабоченным видом сказала она, дергая себя за кончик косы. – Помните? О чем-то она мне напоминает, только вот не могу понять, о чем именно! Бостонское чаепитие? Китайская еда? – Она покачала головой.
101
«They have some tea leaves left from that well known party, Great museums if you‘r feeling hearty, They have Cambridge and Harvard and MIT, They didn’t have any beans for me…» (с англ.) – У них осталось немного заварки с той знаменитой вечеринки, отличные музеи, если у вас хорошее настроение, у них есть Кембридж, Гарвард и Массачусетский технологический институт, но у них не было бобов для меня…
– Мари, это все ерунда! – вздохнул Леонид. – По-моему, сейчас мы уже пытаемся высосать версии из пальца и найти в черной комнате кошку, которой там нет. Ну какое отношение песенка может иметь к убийствам? Лучше снова вспомнить по порядку все факты…
Женька вдруг присел на скамейку, подпер рукой подбородок и заскулил.
– Вы что, не видите? Мы движемся по кругу! Я не могу так больше!
Мари остановилась и тряхнула головой, будто освобождая мозг от жужжащего роя мыслей. Она взглянула на приятеля и подняла бровь.
– Евгений, ты нарушаешь привычную мне картину мира. Твой веселый вид – единственная постоянная переменная в этом опасном и непредсказуемом мире! Константа. Начало начал во всех системах жизненных координат. Верни ее обратно.
– Не могу я больше ни думать, ни разговаривать. Все не имеет смысла, ты разве не видишь? У меня началась меланхолия и нервное расстройство. Мы ничего не поймем, ни в чем не разберемся. Это конец. Нам всем конец.
Женька подобрал на дорожке из гравия камушек и швырнул его в воду. Камушек врезался в сверкающую поверхность. Взметнулся сноп светлых брызг. Лепестки лотосов нежно задрожали.
– Цветы зла, – сказал Женька и пнул носком ботинка бордюр бассейна. – Как у Бодлера. Нужно убежать из этого сада, из этого дома. А некуда!
Он сел на бордюр, спрятал лицо в ладони.
– Ты что, подхватил английскую болезнь?
– Почему английскую? – не понял Женька.
– В Европе шестнадцатого века для мужчин было модно быть грустными и задумчивыми. Особенно в Англии. Ты у нас теперь рыцарь печального образа? Где же твой неиссякаемый оптимизм?
– Не кори меня! – Женька возвел руки к потолку. – Уж сколько мы мучаемся, а все без толку! Ты разве не понимаешь? Это закономерное отчаяние, вызванное драматическими обстоятельствами! Да еще и кризис этот накладывается… Кризис у меня, понимаете! – Он обхватил руками мягкие щеки и скорбно прикрыл глаза.
В пруду золотой карась сверкнул чешуей, вильнул пятнистым хвостом.
– Какой у тебя кризис? – нахмурился Леонид и сделал глоток воды из бутылки.
– Кризис этого самого… средневекового возраста, – сказал Женька, сводя брови к переносице.
Леонид поперхнулся водой и поставил бутылку на землю.
– Средневекового, значит? – спросила Мари, изо всех сил сдерживая трепещущие уголки губ.
– Ну да. А вы что, не видите? Я так устал. Нас уже ничто не способно обрадовать. Мир несправедлив, полон опасностей, и всех нас скоро… того. – Женька выразительно пошевелил пальцами в воздухе. – Сожгут на жертвенном костре. И любые наши телодвижения не имеют смысла! – Он поднялся на ноги, театрально взмахнул рукой и продолжил, все больше воодушевляясь. – Конец близко. Сначала пришла чума! Мы просидели дома в локдаун, как в мартышки в зоопарке. Потом – меч. И вот теперь и смерть к нам подбирается! Это же четыре всадника Апокалипсиса! А если еще и голод придет!.. О, это самое страшное, – Женька вздрогнул, передернул плечами и пощупал набитые конфетами карманы. – И будет нам всем тогда Питер Брейгель Старший 102 и снятие пятой и шестой печатей Альбрехта Дюрера… 103 Небесные звезды скоро падут на землю, небо скроется, скрутившись в свиток, и горы двинутся с мест своих… 104 Спорить с неизбежностью бесполезно!
102
Питер Брейгель Старший – нидерландский художник, один из крупнейших представителей Фламандского Возрождения. Евгений намекает на его картину «Падение мятежных ангелов», иллюстрирующую битву ангелов и Апокалипсис.
103
Снятие пятой и шестой печатей Альбрехта Дюрера – имеется в виду гравюра Альбрехта Дюрера «Снятие пятой и шестой печатей» из серии гравюр «Апокалипсис».
104
«Небесные звезды скоро падут на землю, небо скроется, скрутившись в свиток, и горы двинутся с мест своих…» – произвольное цитирование из шестой главы «Откровения» Иоанна Богослова, последней книги Нового Завета в Библии, также известной как «Апокалипсис».