Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив
Шрифт:
Преисполнившись ощущения собственной правоты, он добавил еще сливок в горячий шоколад.
Мари с благодарностью взяла одну из чашек. Женька – если он, конечно, не находится на пике драматических эмоций, – умеет, наперекор реальности, создавать хотя бы видимость того, что у них все в порядке. Бесценное качество во времена перемен!
На столике перед ней лежали захваченные из библиотеки журналы, большой альбом с архивными фотоснимками «Гримуара» и газетные вырезки.
Она потянулась к альбому. Провела пальцами по потертой кожаной обложке, потрогала медную пряжку.
– Ты что, собираешься сейчас работать? – удивился Леонид.
– Скорее, использую любые предлоги, чтобы отвлечься от происходящего, – вздохнула она. – Совершенно не могу больше думать. Мне нужна перезагрузка, свежий взгляд…
Женька отхлебнул из чашки, отчего над верхней губой у него появились белые усы из взбитых сливок. Он пожал плечами.
– Да, приходится признать, мы в тупике! Кого ни обвини, доказательств нет, и все слова – как пустой ветер. Я уже смирился, готовлюсь к неизбежному… – махнул он рукой.
– Да, очень сложная головоломка, – пробормотала Мари. – Если присмотреться, то мотив для убийств есть почти у каждого гостя! – Взгляд ее остановился на дрожащем огоньке свечи. – И как много вопросов без ответа! Вот почему, к примеру, задуло свечу?
– Свечу? – удивился Леонид.
– Да-да. Окно, разбитое в ночь смерти доктора, прикрыли картоном, и сквозняка не было. Так почему же задуло свечу во время инсценировки «Гамлета»? Это случилось еще до второго крика петуха…
На их столик легла чья-то тень. Мари повернула голову. Рядом прошел хозяин, стуча каблуками. В руке он держал трость с тяжелым набалдашником и сжимал под мышкой книгу в старинном переплете. Взмахнув гривой черных волос, он стремительным шагом пересек залу и исчез в полумраке.
Женька удивленно покачал головой.
– Свеча? Почему тебя интересуют такие мелочи?
Мари промолчала, лишь потерла ноющий висок.
– Кстати, а почему ты уверена, что летчик не виновен? – спросил Леонид. – Ты забыла, что третьи лыжи принадлежат ему? Скорее всего, именно он натянул ленту на склоне!
– О нет! – оживилась Мари. – Вы помните лыжи в пристройке у дома, где мы взяли провода? Я успела внимательно рассмотреть их. Ими кто-то совершенно определенно пользовался, и совсем недавно! Похоже, не только Симон успел побывать в тот день на склоне…
Леонид приподнял брови и задумчиво хмыкнул.
Танцующее пламя свечи отбрасывало тени на лица.
Мари сделала глоток горячего шоколада и раскрыла журнал с фотографиями.
– В прежние времена «Гримуар» был не столь мрачным, – заметил Леонид, заглядывая в альбом.
– Да, похож скорее на уютное родовое гнездо, а не на зловещий замок из готических романов… – кивнула Мари.
К пожелтевшим от времени страницам журнала фигурными полосками бумаги были прикреплены фотографии.
Мужчины в костюмах из лодена, женщины в чепцах с меховой отделкой, лыжные спуски…
Мари вдруг осознала, что сидит в кресле в позе осевшего на солнце студня. Глаза ее – то ли от усталости, то ли от пережитого стресса – стали слипаться. Она уже начала было захлопывать альбом и сползать с кресла с твердым намерением отправиться спать, как вдруг внимание ее привлекла одна из фотографий. Мари прищурила глаза.
Как гласила надпись, на фотокарточке были изображены владельцы гостиницы. Худенькая темноволосая женщина стояла на усыпанной камнями дорожке у дома. Ее обнимал грузный высокий мужчина. У него были широкие кустистые брови. Впереди на корточках сидел маленький мальчик.
Мари сощурилась, провела пальцем по матовой поверхности снимка. Задумчиво кивнула, будто подтвердив какую-то смутную догадку.
– В который раз убеждаюсь, что старые фотографии – неиссякаемый источник информации, – прошептала она себе под нос. – В этот раз они уже дважды помогают нам. Ну что же, еще одна нить, наконец, распутана…
– Ты что, знаешь, кто убийца? – воскликнул Женька и тоже уставился на снимок. – А при чем тут фотография?
Мари покачала головой.
– Нет, увы, пока не знаю. Но я нашла еще один маленький кусочек мозаики! Только сейчас я не готова к объяснениям, простите… Потом, все потом.
Она зашагала к лестнице.
Нужно лечь спать, и, возможно, утром новые идеи придут в ее отдохнувший мозг.
Внезапно холл огласился плачем. Мари оглянулась.
Елена, закрыв лицо руками, громко плакала.
– Господи, дорогая, что с тобой? – всплеснула руками мадам Бриль.
Елена лишь сильнее зашлась в рыданиях, пряча лицо в ладонях.
– Да что с тобой? – Фаина встряхнула ее за плечи.
Елена всхлипнула.
– Я только сейчас поняла… Я только сейчас осознала: их всех убили, всех троих… Они не просто умерли, их уби-и-или… – Голос ее стал тоньше. – И нас всех тоже застрелят…
– Ну, если застрелят, то это не страшно, – сказала Фаина. – Это быстро и не больно.
– Мама! – Елена кинула укоризненный взгляд на мать и снова зашлась в рыданиях.
Мари поспешила наверх. Голова ее гудела.
Она раскрыла сумку, чтобы достать ключи от номера. Пальцы ее наткнулись на листок бумаги. Неужели она написала больше записок, чем следует, когда готовила ловушку? Она нахмурилась, вынула из кармана сумочки сложенный вчетверо листок. Прищурилась, пытаясь разглядеть буквы в сумраке коридора. Дыхание ее перехватило. Это была не ее записка!
– «Mari, hartsch ab! Wenn du weitermachsch, passiert dir waar schlechsch! Lass dini Ermittlige sii und schtill, ansonscht hol i di i!» 98 , – прочитала она.
Автоматически перевела. Волна адреналина заставила ее мгновенно выпрямиться, напрячься. Тело ее завибрировало, как натянутая струна, пульс участился. Она быстро огляделась по сторонам. Никого.
Девушка сжала записку в дрожащей руке и опрометью бросилась вниз.
Елена все еще тихо всхлипывала.
98
«Mari, hartsch ab! Wenn du weitermachsch, passiert dir waar schlechsch! Lass dini Ermittlige sii und schtill, ansonscht hol i di i!» (с нем., монтафонский диалект) – «Мари, немедленно прекрати! Если ты не перестанешь копать, будет плохо! Прекрати свои расследования, иначе я доберусь и до тебя!»