Призрак
Шрифт:
— Общепитовское убийство.
— Именно! — подтвердила я. — С голодухи чего только не съешь, лишь бы силы поддержать. Никса не просто наслаждается хаосом, он ей необходим. Иначе зачем…
Мимо нас проплыли голубоватые перья тумана. Не успела я собраться с мыслями, как искатели затянули меня в белесую мглу.
18
Я очутилась перед белым двухэтажным домом с темными ставнями.
— Не похоже на тронный зал, — пробормотала я.
— Верно подмечено.
Обернувшись,
— Могу только гадать, зачем я здесь, — пожал он плечами. — Либо искатели затянули меня случайно, либо Судьбы хотят, чтобы я тоже принял участие в этом деле.
Мы огляделись по сторонам. Солнце едва поднялось над горизонтом, но мать-природа включила его на полную катушку с самого утра, и палящие лучи сулили тропическую жару к полудню. Несмотря на жару, все окна в доме были закрыты. Кондиционер? Мимо проехала двуколка. Н-да, пожалуй, кондиционера здесь нет.
— Колониальная Америка, — прокомментировал Крис. — Узнаешь что-нибудь из призрачного мира?
— На Бостон не похоже. И в призрачном мире так жарко не бывает.
Из дома через дорогу вышел высоколобый седеющий мужчина в брюках и белой рубашке с длинным рукавом, со шляпой и черным саквояжем в руках. Борода тонкой полоской обрамляла лицо, бакенбарды сливались с усами.
Он перешел дорогу, даже не посмотрев по сторонам, и… прошел сквозь меня.
— Если он призрак, то, как он это сделал?
Мужчина толкнул калитку дома, перед которым стояли мы с Крисом, вошел во двор, поднялся по ступеням, ведущим к парадной двери, и постучал. Ему открыл высокий худой старик с седыми волосами и бородой. Несмотря на жару, на старике был черный, наглухо застегнутый костюм. Со своим соседом он поздоровался не очень дружелюбно.
— Я зашел спросить, как ваше здоровье. Не стало ли получше?
— Получше?
— Да, с утра ко мне заглянула ваша жена, сказала, что вы оба не спали всю ночь, живот болел. Ей подумалось, что вам подсыпали какой-то отравы в еду…
— В еду? Какая глупость. Эбби никогда бы не сказала…
— Ну, вы же знаете, женщины иногда беспокоятся по пустякам. С виду вполне здорова…
— Конечно, здорова. Мы все совершенно здоровы, и если ты собираешься взять с нас деньги за визит…
— Эндрю, вы же знаете, что я никогда…
— Вот и отлично, — ответил Эндрю и захлопнул дверь перед его носом.
Доктор покачал головой, подхватил саквояж, развернулся и еще раз прошел сквозь меня. В одном из окон первого этажа что-то мелькнуло — молодая женщина мыла стекла. Лицо у нее раскраснелось от жары и усилий. По ее невзрачной одежде ясно было, что она прислуживает в большом доме.
— Приоткрой окно, — сказала я. — Ты имеешь полное право. Нельзя работать в такой духоте.
Девушка выпучила глаза, бросила тряпку и убежала.
— В чем дело? Уже и сказать ничего нельзя? Хлопнула задняя дверь. Кристоф поманил меня за собой, и, обогнув дом и боковую веранду, мы обнаружили горничную в саду. Ее тошнило.
— Господи, они и верно заболели. Ей плохо, но ее заставляют работать? Куда смотрит комитет по охране труда?
— В колониальной Америке их не было, — пробормотал он — и, кажется, мы попали именно туда.
— В прошлое?
Не успел он ответить, как горничную еще раз вырвало, и она зашлась кашлем. Я похлопала бедняжку по спине, но, понятное дело, она не почувствовала.
— Тебе опять плохо, Бриджет? — Девушка в скромной одежде подошла к ограде и покачала головой. — Каждое утро помойные ведра опорожнять — кого угодно стошнит. Скряга не желает нормальную уборную построить, все жадничает.
Бриджет застонала и вытерла рот рукавом.
— Дело не в ведрах, а во вчерашнем ужине. Я сказала ему, что баранье рагу испортилось. Три дня на такой жаре! Но он…
— Бриджет? — на веранду вышла полная женщина средних лет. — Бриджет! Ты опять заболталась? А окна кто мыть будет?
— Да, мэм.
Вторая служанка сочувственно кивнула Бриджет, и бедняжка вернулась в дом; мы с Кристофом вошли следом. Пройдя через кухню, мы очутились в комнате с камином, где стоял диван и несколько кресел. Хозяин дома, Эндрю, одернул пиджак, коротко кивнул жене и круглолицей темноволосой женщине, сидевшей на диване, и направился к выходу. Очевидно, испорченное рагу ему не повредило.
Я последовала за Бриджет в соседнюю комнату, парадный вариант предыдущей. Пока я не поселилась в Саванне, я не представляла себе, что такое гостиная. Теперь я призрак обученный, и настоящую гостиную признала сразу.
Бриджет взялась за тряпку и принялась отмывать окна.
— Зачем я здесь? — спросила я Кристофа. — Никто меня не слышит, поговорить со мной никто не может. Что я здесь должна увидеть и для чего?
Мы вернулись в комнату, где остались две женщины. Та, что помоложе, — дочь? — сидела на диване за вышиванием, а Эбби вытряхивала скатерть с бокового столика.
Молодой женщине уже давно пора было замуж, особенно в ту эпоху, но кольца у нее на пальце я не заметила. Она работала ссутулившись, не поднимая головы — характерная поза женщины, привыкшей прятаться от чужих глаз. В голубом, полинявшем от частых стирок платье, она казалась поблекшей на фоне темного дивана. Несмотря на робкий вид, вышивала она умело, быстрыми, уверенными стежками.
Эбби принялась вытирать пыль с часов на каминной полке. Женщины работали без разговоров, не обращая внимания, друг на друга, как будто каждая находилась в комнате в полном одиночестве. Эбби вышла в прихожую и поднялась вверх по лестнице. Молодая женщина, наклонив голову, прислушалась к звуку удаляющихся шагов. Всмотревшись в ее глаза, я вздрогнула от неожиданности. В глазах девушки скрывалась та же холодная уверенность, что и в усердном движении иглы. Она дождалась, пока шаги стихли, и вернулась к работе.