Призрак
Шрифт:
— Махильда, — прорычала старушка.
— Да. Мы с Махильдой решили связать себя узами брака…
— Мы поженились, — госпожа Диргин прошла на кухню и указала на миску пролившейся овсянки на столе. — Думаешь, можно тратить хорошую еду? — она схватила тряпку и бросила в лицо Ниллы. — Убери. Я не потерплю лень здесь. Ты уже взрослая, можешь работать, иначе…
— Любимая! — папа бросился вперед и поцеловал старушку во впалую щеку. — Можно нам с Ниллой поговорить в гостиной минутку? Нам нужно многое обсудить.
Госпожа
— Если думаешь, что я буду ухаживать за ней, как за леди, подумай снова!
— Нет-нет, — папа радостно рассмеялся, ущипнул ее за подбородок и быстро обвил рукой талию Ниллы, повел ее из кухни в узкий затхлый коридор. — Не бойся, милая Махильда! Я все это быстро улажу.
Нилла едва смогла оглянуться на кислое лицо своей новой мачехи — мачехи, какой кошмар! — и дверь кухни закрылась.
— Сюда, быстрее, — ее отец обошел ребенка с мокрым лицом и тощую рычащую собаку. Он отвел ее в гостиную, открыл дверь и резко сказал. — Прочь отсюда! Вон! Комната наша этим утром!
Мрачные фигуры встали с разных предметов, которые смахивали на мебель. Они прошли мимо папы, и он отвел Ниллу в опустевшую комнату и закрыл за собой дверь. Пахло плесенью, гнилью и другим, Нилле не хотелось думать, чем. Но мебель когда-то была хорошей. Наверное, была украденной.
— Вот, Нилла, присядь, — сказал папа. Нилла послушалась в ступоре, опустилась на край твердого кресла и сцепила ладони на коленях. Он сел напротив на скрипящий стул, уперся ногами, чтобы не упасть на пол, и посмотрел на нее большими глазами со слезами.
— Папа… — начала Нилла.
Он скривился и поднял руку.
— У меня не было выбора. Жениться на ней или покинуть дом. У меня была сломана нога. Ты пропала. Я… медленно умер бы от голода на улицах. Прости, милая.
Нилла смотрела на свои ладони. Но разве отцу нужно было извиняться за то, что он выживал, как мог? Разве не все так делали в Драггс?
— Я понимаю, — прошептала она. И поежилась. — Я… надеюсь, ты счастлив?
— Ах! Ну, — он пожал плечами и потер ладони с длинными пальцами. — Счастье — это счастливые решения. Так ведь? Но хватит обо мне. Где ты была? — он поймал ее ладони, протянув руки. — Я с ума сходил от горя. Я думал, ты была мертва, а то и хуже! Ты не знаешь, как я страдал.
Нилла слабо улыбнулась и потерла большим пальцем ладонь отца.
— Я… вряд ли могу объяснить, — ее голос стал сдавленным.
— Попытайся, милая, — папа склонился к ней, его глаза сверкали тревогой. — Ты была где-то заточена? Порабощена? Тебя били? — он скользнул взглядом по ее одежде. Мужской одежде. Он вдруг нахмурился, и она наблюдала, как его лицо менялось, пока в голове крутились гадкие варианты. — Ты хорошо выглядишь, — сказал он.
Нилла фыркнула.
— Я в порядке. Я… не была в плену или в рабстве. Я была…
Она была счастлива. Как никогда еще не была. И вряд ли могла быть счастливее. Только она не понимала этого тогда. Она ела намного лучше последние несколько недель — лет — чем до этого. У нее был свежий воздух, упражнения для головы и тела.
И ей нравилось общество мужчины, принявшего ее, давшего шанс быть собой. Он дал больше, чем получил. Он смотрел на нее… как на равную. Не в знаниях или опыте, конечно. Она не стала бы глупо считать себя равной ему в этом. Но в личном плане. Как на равного человека.
Да. Она была счастлива в Роузварде.
Она вытащила руки из хватки папы и прижала их к своему лицу, глубоко вдохнула.
— Я так устала, папа! Едва могу думать. Тут… Госпожа Диргин даст мне немного отдохнуть, как думаешь?
Она подняла взгляд и успела заметить выражение на лице отца, которое он быстро скрыл. Она знала, что это означало. Его новая жена не позволит его дочери остаться.
Но папа быстро покачал головой, заставил сжатые губы изогнуться в слабой улыбке.
— На старом чердаке никого нет, — сказал он. — Ты можешь поспать несколько часов в своей старой кровати. Но потом… кхм…
— Понимаю, — Нилла встала и обвила руками замерзшее тело. — Я прошу только немного отдыха.
Папа встал и снова взял ее за руку.
— Не бойся, милая. У меня есть план. Мы с Кловеном поговорили, и…
— Что? — Нилла вырвалась. — Зачем ты с ним говоришь? Разве ты не говорил, что думал, что Кловен меня убил?
— Да, но он не убил, — папа махнул на нее, живую. — Знаешь, Нилла, порой ты ужасно строго судишь людей. Я всегда так говорил. Знаю, он тебе не нравится, но Кловен сделает нас богатыми. Вот увидишь.
Он бормотал об этом, пока вел ее из комнаты к лестнице. Когда они добрались до низкой двери их бывшего дома на чердаке, Нилла перестала его слышать. Кровь слишком громко шумела в ушах. Папа открыл дверь для нее, пропустил вперед, и она тихо вошла. Нилла ощущала себя как призрак, словно ее дух должен был давно уйти, но какая-то гадкая нить привязывала ее к месту, которому она уже не принадлежала.
Она не отреагировала, когда папа поцеловал ее в щеку.
— Отдыхай, дитя, — сказал он. — Мы поговорим, когда ты проснешься. И поймем, куда тебе уйти.
— Спасибо, папа, — она нежно, но решительно вытолкала его из комнаты. — Спасибо, — шепнула она и закрыла дверь.
Она стояла миг и слушала, пока его шаги медленно удалялись по лестнице. На кухню, к его холодному завтраку и ужасной жене. Ее мачехе.
Ком появился в горле, Нилла повернулась к комнатке. Тусклый свет пробивался в грязное окно, но она видела, что все было так, как она оставила. Госпожа Диргин, видимо, не нашла других жильцов, готовых жить среди крыс, жуков и летучих мышей. Даже огарок свечи остался в деревянной миске на подоконнике, утонувший в воске.